Помимо этих затруднений, наши войска атаковала эпидемия гриппа в той смертельной форме, которая в 1918 г. словно косой, прошлась по Европе, наиболее сильно затронув Англию. Очень пострадала рота морских пехотинцев Дрейк-Брокмана, и мы часто находили карельские лодки из числа тех, что подвозили нам припасы, вытащенными на берег реки рядом с избушкой, внутри которой лежал мертвый экипаж. Немало людей потеряла и сербская рота.
Постоянные интриги русских в Мурманске заставили нас в интересах нашей безопасности организовать и развивать собственную контрразведку. В этом отношении нам повезло, поскольку мы нашли способного и опытного офицера из бывшей царской полиции, Мащерина, который в данный момент был капитаном мурманской армии, приписанным к Кеми, и имел откровенно пробританские взгляды. У Мащерина имелись друзья на почте, на телеграфе и на железной дороге, и поэтому он находился в отличной позиции для сбора «внутренней информации», с помощью которой он предотвратил три покушения на мою жизнь. Может показаться странным, что эти покушения организовывались нашими русскими союзниками, тем более что нашей целью — по крайней мере, формально — было оказать им помощь против давления большевиков с юга, и мне в голову приходят два объяснения: ревность или то, что мурманские войска были уже заражены вирусом революции. Возможно, истина крылась где-то посередине, однако я все-таки склоняюсь в сторону последней причины и считаю, что именно она была основной. Весьма показательно то, что русские солдаты в Мурманске отказались от привычки, привитой им собственными офицерами и еще недавно бывшей в порядке вещей, — уступать дорогу проходящему мимо офицеру, будь то русский или британец.
Первое покушение было предотвращено Мащериным и его агентами в самом начале. Из Мурманска в Кемь послали двух людей с единственной целью способствовать моей скорой кончине, но, поскольку нас заблаговременно предупредили об этом замысле, их встретили на вокзале, допросили русскими методами и внесли некоторые поправки в их дальнейший маршрут. Мне никогда не говорили, что стало с ними, однако через несколько месяцев в Кемь из Мурманска пришло шифрованное письмо с запросом об их местонахождении; оно не было адресовано мне, однако попало в мои руки по обычным каналам. Размышляя над ним, я был не слишком удивлен тому, что они не вернулись в Мурманск: Мащерин, находившийся в крайне деликатном положении, едва ли мог позволить им уйти.
