Превращение Рима из италийского государства в мировую державу произошло с ошеломляющей стремительностью, не имевшей прецедентов в античном мире. Греческий юноша-эфеб, воспитанный в убеждении, что исконными врагами и поработителями его родины являются македонские цари, мог без должного внимания и интереса отнестись к известиям о развертывавшихся на полях Италии жестоких сражениях между римлянами и их противником, карфагенским полководцем Ганнибалом. И менее всего он мог ожидать, что Рим, истекая кровью, ввяжется в греческие дела и, разгромив Македонию, объявит себя освободителем Эллады (197 г. до н.э.). Весть о полном разгроме римлянами огромной армии сирийского царя Антиоха Великого (190 г. до н.э.) могла вызвать у того же наблюдателя, едва прожившего четверть века, удивление и некоторое смятение. Присмотревшись к своим «освободителям», тот же грек уже сочувствовал ничтожному македонскому царю Персею и радовался его первым победам над римскими легионами (169 г. до н.э.). И вот его, едва вступившего в расцвет жизненных сил, уже гонят вместе со 150 тысячами товарищей по несчастью в римское рабство (167 г. до н.э.). Если же ему повезет, он окажется в числе тысячи заложников, бессрочно взятых в Италию и лишенных родины.
Рим был подготовлен к борьбе с Карфагеном и эллинистическими монархиями в военном отношении, но далеко отстал от них в области культуры. Поэтому грандиозность перемен, происшедших на глазах одного человеческого поколения победителей и побежденных, не была осознана самими римлянами в историческом плане. В римском пантеоне не было музы истории, подобной греческой Клио. Не было и историков в подлинном, эллинском смысле этого слова. Имелись лишь летописцы (анналисты), дававшие примитивное погодное изложение событий, значительных и ничтожных, без осмысления их поводов, причин и последствий. Более того, в это время преобладало мнение, что латинский язык не пригоден для исторического повествования, и первые римские историки писали труды на греческом языке. Историком римских завоеваний, превративших Рим в мировую державу, становится один из греческих заложников, Полибий из Мегалополя. Жизненный опыт подтолкнул его к созданию исторического труда нового для греческого мира типа — всеобщей истории, в центре которой находилась история Рима. Грек Полибий стал первым подлинным историком Рима, не только собравшим огромный фактический материал, но и попытавшимся дать его научное истолкование.
