в консульство Цезаря и Каниния Галла), в его собственном доме разразилось бедствие, о котором стыдно рассказывать и ужасно вспоминать. (3) Ведь его дочь Юлия, полностью
[408] пренебрегшая таким отцом и мужем, не упустила ничего из того, что может совершить или с позором претерпеть женщина, и из-за разнузданности и распутства стала измерять величие своего положения возможностью совершать проступки, считая разрешенным все что угодно. (4) Тогда Антоний Юл, — исключительный пример великодушия Цезаря и осквернитель его дома (ведь когда отец Юла потерпел поражение, Цезарь не только даровал Юлу неприкосновенность, но и почтил жреческой должностью, претурой, консулатом, провинциями, а вследствие женитьбы на дочери своей сестры принял в число близких родственников), сам выступил отмстителем за собственное преступление
[409]. Квинций Криспин, пытавшийся скрыть свою испорченность под личиной суровой надменности, Аппий Клавдий, Семпроний Гракх, Сципион и другие лица из обоих сословий с менее известными именами понесли наказание как бы за осквернение чьей-либо супруги, хотя они осквернили дочь Цезаря и супругу Нерона. Юлия была сослана на остров, удалена от глаз отечества и родителей, однако ее сопровождала мать Скрибония, оставаясь ее добровольной спутницей в изгнании.
CI. По прошествии незначительного промежутка времени Г. Цезарь, посетивший[410] сначала другие провинции, а затем посланный в Сирию (сперва он встретился с Нероном, которому оказал наивысшее почтение как старшему), вел себя там по-разному, так что не было недостатка в поводах как для великого восхваления, так и для некоторого порицания. На острове, расположенном посредине реки Евфрат, он встретился с царем парфян, юношей выдающегося положения, в сопровождении равной по числу свиты. (2) Это во всех отношениях удивительное и достопамятное зрелище встречи двух выдающихся лиц и глав империй в присутствии римского войска на одном берегу и парфянского на другом мне пришлось наблюдать в начале военной службы, когда я был военным трибуном. (3) Эту воинскую должность, М. Виниций, я получил еще раньше, при твоем отце и П. Силии, во Фракии и Македонии; затем я видел Ахайю, Азию и все восточные провинции, а также вход в Понт и оба его берега. Как приятно насладиться воспоминанием о стольких событиях, местах, народах и городах! Парфянин первым пировал на нашем берегу у Гая, а потом, в свою очередь, Гай пировал у царя на вражеском берегу.
