.
В обзорах римской литературы Веллея имеются труднообъяснимые пропуски: для раннего периода — Энний и Плавт, для времени Августа — Гораций и Проперций. По мнению Р. Гоара, пропуск Энния объясняется тем, что во времена Веллея он считался устаревшим поэтом, Гораций же выпущен потому, что Тиберий был оскорблен тем, что Гораций не упомянул его в своих одах[551]. Довод в отношении Горация кажется нам неубедительным. Вряд ли Веллей находился в столь близких отношениях к Тиберию, что знал о его обиде на Горация. Напротив, Веллею было известно, что Тиберий не разрешил вернуться старику Овидию на родину, когда это было всецело в его власти. Однако Овидий назван Веллеем среди великих поэтов времени Августа. Это, на наш взгляд, ослабляет довод Гоара.
Можно думать, что литературные вкусы Веллея — это вкусы его времени. Как правило, оценки Веллея совпадают с оценками близких к нему по времени авторов Сенеки Старшего и Квинтилиана. Сам выбор имен поэтов, ораторов, историков, авторов трагедий и комедий не оставляет сомнений, что Веллей Патеркул достаточно хорошо ориентировался в истории литературы. Попытка сделать литературный процесс частью истории в римской историографии является уникальной. Во всяком случае, ни в одном из дошедших до нас исторических трудов на латинском языке мы не найдем стольких имен литераторов. И даже если допустить, что Веллей Патеркул был знаком не со всеми их произведениями, само по себе появление на страницах исторического труда, тем более столь краткого, имен поэтов, историков, авторов трагедий и комедий наряду с именами консулов и полководцев — достаточно знаменательное явление. Оно, с одной стороны, — свидетельство внимания к литературе как средству идеологического воздействия со стороны основателей империи и, с другой — показатель возросшего интереса самих римлян к до того малопочетной деятельности литераторов.
«Монументальная пропаганда»
Показателен интерес историка к памятникам архитектуры и скульптуры, служившим украшению Рима. Этот интерес может быть понят в свете «монументальной пропаганды», инициатором и мастером которой был Август, похвалявшийся, что принял Рим кирпичным, а оставил его мраморным (Dio Cass., LVI, 30)[552]. Можно думать, что Веллей был знаком с трудом Витрувия, который мог быть ему близок не только как новый человек, но и тем, что и сам происходили от человека, бывшего praefectus fabrum. Давая краткое сообщение о том или ином политическом деятеле, Веллей сопровождает его указаниями на осуществленные в его время постройки. Так, в кратком сообщении об Антиохе IV Эпифане он находит нужным пояснить, что это тот Антиох, который начал постройку Олимпейона в Афинах (I, 10, 1). В рассказе о Метелле Македонском его строительной деятельности уделено не меньше места, чем войнам (I, 11, 3). Создается впечатление, что сооружение портиков и украшение Форума казались историку не менее значительным деянием, чем победа над Лже-Филиппом. Приводя анекдот о невежестве Муммия, доставившего в Италию шедевры греческого искусства в качестве трофеев своих побед, историк одновременно хвалит полководца за то, что он способствовал украшению Рима, и в завуалированной форме критикует роскошь частных построек своего времени (I, 13, 5). В поле его зрения — сооружение дома Ливия Друза на Палатине, в котором впоследствии обитали Цицерон и Цензорин, а в 30 г. — Статилий Сизенна (II, 14, 3). Он сообщает о постройках Помпея (II, 48, 2).
