Песней простецкой своей тяжкий смягчая урок;
Лодочник тоже, когда, согбенный, против теченья
Лодку свою волоча, в илистом вязнет песке.
Так, равномерно к груди приближая упругие весла,
10 Ровным движеньем волну режет гребец — и поет.
Так и усталый пастух, опершись на изогнутый посох
Или на камень присев, тешит свирелью овец.
Так же — нитку прядет, а сама напевает служанка,
Тем помогая себе скрасить томительный труд.
15 Как увели — говорят — от Ахилла Лирнесскую деву
[226],
Лирой Гемонии он горе свое умерял.
Пеньем двигал Орфей и леса, и бездушные скалы
В скорби великой, жену дважды навек
[227] потеряв.
Муза — опора и мне, неизменно со мной пребывавший
20 К месту изгнанья, на Понт, спутник единственный мой.
Муза ни тайных коварств, ни вражьих мечей не боится,
Моря, ветров, дикарей не устрашится она.
Знает, за что я погиб, какую свершил я оплошность:
В этом провинность моя, но злодеянья тут нет.
25 Тем справедливей она, что мне повредила когда-то,
Что и ее обвинял вместе со мною судья.
Если бы только, от них предвидя свои злоключенья,
Я прикасаться не смел к тайнам сестер Пиэрид!
Как же мне быть? На себе я могущество чувствую Музы,
30 Гибну от песен, а сам песни, безумный, люблю.
Некогда лотоса плод, незнакомый устам дулихийцев
[228],
Сам вредоносный для них, дивным их вкусом пленял.
Муки любви сознает влюбленный, но к мукам привязан,
Ту, от кого пострадал, сам же преследует он.
35 Так повредившие мне услаждают меня мои книги,
Будучи ранен стрелой, к ней я любовью влеком.
Может быть, люди сочтут одержимостью это пристрастъе,
Но одержимость в себе пользы частицу таит,
Не позволяет она лишь в горести взором вперяться,
40 Бед повседневных она мне замечать не дает.
Ведь и вакханка своей не чувствует раны смертельной,
С воплем, не помня себя, кряжем Эдонии
[229] мчась.
Так, лишь грудь опалит мне зелень священного тирса
[230],
Сразу становится дух выше печали людской.
45 Что ему ссылка тогда, побережье скифского Понта?
Бедствий не чувствует он, гнев забывает богов.
Словно из чаши отпил я дремотной влаги летейской,
И в притупленной душе бедствий смягчается боль.
Чту я недаром богинь, мою облегчающих муку,
50 Хор геликонских сестер, спутниц в изгнанье благих,
На море и на земле меня удостоивших чести
Всюду сопутствовать мне, на корабле и пешком.
О благосклонности их и впредь я молю — остальной же
Сонм бессмертных богов с Цезарем был заодно:
55 Сколько послали мне бед, сколько есть на прибрежье песчинок,
Столько в морской глубине рыб или рыбьей икры.
