Самый безрадостный день (к чему я на свет появился!) —
День, когда был я рожден, — в должное время настал.
Что посещаешь ты вновь изгнанника в годы несчастий?
Лучше бы им наконец было предел положить.
5 Если б заботился ты обо мне и была в тебе совесть,
С родины милой за мной ты бы не следовал вдаль.
Там, где первые дни моего ты младенчества видел,
Лучше, когда бы ты стал днем и последним моим.
Лучше, подобно друзьям при моем расставании с Римом,
10 Ты, опечалившись, мне просто сказал бы: «Прости!»
В Понте что надо тебе? Или Цезаря гневом ты тоже
Изгнан в предел ледяной крайнего круга земли?
Видимо, ждешь ты и здесь, по обычаю, почестей прежних —
Чтобы спадали с плеча белые складки одежд,
15 Чтобы курился алтарь, цветочными венчан венками,
Чтобы в священном огне ладан, сгорая, трещал,
Чтобы тебе я поднес пирог, отмечающий годы,
Чтобы молитвы богам благоговейно творил?
Нет, не так я жив, не такая пора наступила,
20 Чтобы я мог твой приход прежним весельем встречать.
Мне погребальный алтарь, кипарисом печальным увитый,
Больше пристал и огонь, смертного ждущий костра.
Жечь фимиам ни к чему, обращенья к богам бесполезны,
Не подобают устам нашим благие слова.
25 Если, однако, молить в этот день мне о чем-либо можно,
Я лишь о том, чтоб сюда ты не являлся, молю,
Здесь я доколе живу, почти на окраине мира,
Около Понта с его ложным прозваньем «Евксин»
[220].
