— Странный ты человек, Нюська. — рассуждал он, растаскивая за шкирки, дерущихся на мне полудурочных животных — Люди, когда болеют, лежат себе тихонечко под одеялом, закатывают глаза и тихо стонут. А ты массовые беспорядки, даже в таком состоянии организовываешь. Слушай, а может, ты притворяешься? Так, вставай тогда. Мы кушать хотим. Сгондоби чего — ни будь, на скорую руку — с надеждой, предложил любящий муж, но наткнувшись на мой офигевший взгляд, пошел на попятный — Да шучу я, шучу, не напрягайся. А то, вон, глазаньки так налились, того и гляди лопнут. Сами капусты натушим, еще лучше тебя справимся — азартно пообещал Гошик и усвистел в сторону кухни.
— Ой, ну подумаешь, температура тридцать девять — делился любимый по телефону со своим приятелем Вовкой, спустя несколько минут — Капустки то можно было семейству приготовить.
«И это говорит мой Муж, который видя на градуснике тридцать семь и маленький хвостик, даже не дотягивающий до следующего деления шкалы, рушится в кровать и начинает умирать, гоняя всех нас и в хвост и в гриву, то за водой, то за пультом, иногда даже за пассатижами. А затем, со страшными стонами, ползет по квартире, напоминая подстреленного на фронте бойца, тяжело подволакивая ноги» — подумала я и попыталась заснуть.
— Фууу — услышала я голосок дочери, и она нарисовалась в дверях спальни — Везет тебе, мамочка, у тебя нос заложен. Отцова стряпня пахнет Падлиной миной. Да что там, ощущение, что и Пупсик и Ничка одновременно сделали свои дела, в кастрюлю с Анькиной стряпней. Спаси, умоляю.
— Тасенька, мне плохо. Съешь бутербродик — заныла я, пытаясь приподняться в постели. В бок сразу же, больно впились стальные когти затаившегося под одеялом Гада, не желающего отпускать из своих цепких лап колотящуюся в лихорадке, жертву.
— Ладно, лежи, раза такая слабачка. Там, кстати, Ани явилась. Супчик тебе варит — злорадно сообщила дочура, повергнув меня в панику. Поверьте Гошина капуста — бламанже, в сравнении с Анюсиными кулинарными экзерсисами.
— Ешь, иди. Хватит глупости нести — рыкнул Димка на сестру, — мать, ты давай быстрее в себя приходи. На папулькиной капусте, боюсь, мы долго не протянем — лихорадочно зашептал сын, из туалета послышались булькающие звуки, слабый желудок Жорика, не выдержал пытки отцовой кулинарией.
— Ничего, супчику похлебаешь — хмыкнула Таська, с легкостью увернулась от запущенного в нее тапка и стартанула с места, спасаясь от двадцатилетнего оболтуса, с разбегу врезавшегося в дверной косяк. Дверь хрустнула, но устояла. Падла, разбуженная слоновьим топотом, ломанулась в прихожую, откуда тут же послышался звук упавшего на пол тела.
