— Моей не будет — ничьей не будет! — просипел упырь скорее разорванными легкими, чем горлом, — Из гроба достану!
— За гробом ты уже был… — шатаясь Тарасов встал, — Теперь я тя дальше отправлю…
Почти упав на Зигатуллина, он принялся бить кастетом, подлетая вместе с ним после каждого удара, пока не вырубился.
***
Очунувшись Старшина попытался встать, но резкая боль заставила его плюхнутся обратно. Вокруг была кромешная темень. Нащупав в кармане спички, Тарасов зажег одну, прикурил от неё сигарету и, привалившись спиной к стене, огляделся. Упырь валялся рядом, превратившись в то чем и должен был быть — полуистлевший труп. Еще, пока спичка догорала, Старшина успел увидеть валявшуюся у вентлаза сумку и фонарь. Батарейка села, но, он, наученный опытом, всегда носил запасную. Докурив и добравшись до фонаря Тарасов включил его и огляделся. Ящики… На ящиках упырь лежал не спроста. По ним и вокруг были разбросаны деньги. Куча не деноминированных рублей. Почему их тут бросили? Из слов Зигаттулина выходит, что его грохнул Юсупов-старший, в отместку за убийство сыновей. Старик не знал про тайник? Или это не все деньги, а только доля Зигаттулина? Не зря же старый урка говорил, что тот свое не отдаст? Оставил мертвецу его, опасаясь, что тот и правда может явится за ним и из могилы? Это объясняет, на какие шиши он пьянствовал все это время со своей шоблой.
Пол убежища был выстлан гнилыми досками. Выломав одну наугад, Тарасов посветил под настил и обнаружил тщательно завернутый в клеёнку пакет. Внутри лежала милицейская форма, полосатый жезл и АКСУ с запасным рожком. Реквизит чтобы тормозить фуры… Дома такое держать опасно: нагрянут с обыском — не отмажешься, вот и хранили тут.
Достав из сумки баклаги, Старшина сложил туда форму, жезл и автомат. Деньги, которые нашел, собрал и рассовал по карманам. Сумку, если что, придется скидывать, так что все яйца в одну корзину класть не стоит. Обрез он тщательно протер от отпечатков и кинул на пол рядом с телом. Потом нашел окурок и выброшенную батарейку и спрятал в карман. Облив тело и все вокруг горючим, Тарасов, сидя в лазе поджег, смоченную в смеси тряпку, и, убедившись, что все надежно занялось, выбрался наверх.
Снаружи уже стемнело, но столб дыма все равно мог привлечь внимание, так что, матюгаясь сквозь зубы и сгибаясь от боли в три погибели Старшина не останавливаясь бегом добежал до леса где залег и, пряча огонек, выкурил еще сигарету, чтобы прийти в себя. После чего, пошатываясь, побрел в сторону части.
