После ухода доктора, Джереми позвал Старого Джорджа в свой кабинет.
- В последнее время из озера вылезают змеи, - сообщил он мужчине. - Найди их гнездо и уничтожь их всех. Я заплачу тебе по доллару стерлингового серебра за каждого убитого гада.
В течение следующих месяцев того лета к ногам Джереми положили двадцать семь водяных змей, и его кошелек с деньгами стал легче, чем у старика Джорджа. Большинство из них были убиты в озере, но, как ни странно, восемь были обнаружены недалеко от главного дома.
Лихорадка Эбигейл продолжалась несколько дней, но ее болезнь, казалось, утихла с наступлением сумерек, и она мирно спала. Джереми, однако, в эти ночи спал беспокойно. Половина его бессонницы возникла из-за беспокойства за жену и их будущего ребенка, а остальное - из-за тревожных кошмаров, которые ему снились в последнее время. Ему снились змеи - самец и самка, лежащие на ложе из травы, сплетенные в судорожной муке колышущихся голов и хвостов, занятых непристойным актом совокупления. Затем, посреди этой тряски, трава превратилась в белое постельное белье, и он понял, что кровать была их собственной, его и Эбигейл. Он просыпался в истерике, в то время, как его жена тихо спала рядом с ним.
Лето перешло в прохладные осенние ночи, а кошмар продолжался. Ночью в начале сентября он внезапно проснулся от жуткого ощущения, что его ужасный сон еще не закончился. Испугавшись, он зажег лампу у кровати и откинул одеяло.
Там, между ним и Эбигейл, свернувшись лежала змея, со своими смертоносными игольчатыми клыками и зияющей белой пастью. Он бросился за пистолетом, крича жене, чтобы та убегала от нее. Но Эбигейл просто лежала там, ее дыхание было глубоким, ее сон не был нарушен.
Выстрел разбудил ее, когда Джереми отбросил змею на пол своей тростью и разнес ее голову единственной меткой пулей. Медсестра Хендерсон ворвалась в комнату, когда Эбигейл начала яростно задыхаться и ворочаться на перьевом матрасе в мучительной судороге, распространившейся по всему ее стройному телу. Однако через мгновение она расслабилась и вернулась в свой мирный сон.
Следующие несколько месяцев были самыми тяжелыми для Джереми Берка. По ночам он сидел в кресле у постели жены, иногда читал, но в основном наблюдал за ней с душераздирающим беспокойством. Дни, прошедшие после инцидента, не были добрыми для дорогой Эбигейл. Переполненная тошнотой, лихорадкой и мучительными спазмами, которые док Траверс не диагностировал, облегчение наступило только с наступлением ночи. Именно тогда Джереми страдал, молча наблюдая за своей любимой женой, подпрыгивая при каждой маленькой смене ее сна, при каждом небольшом изменении ее дыхания.
