Если раньше я, не задумываясь, сказала бы, что быть только Белому, то теперь, пройдя долгий путь, я отчетливо понимала, что нельзя было убить черного лебедя, чтобы оставить в живых только белого. Я была рада, что Макс вернул мне картину, что авария помогла мне понять истину — пусть и таким жестким образом, но мой ангел-хранитель мне сказал, что в отношениях с Максом я навсегда бы осталась на одном белом крыле, без черного.
“Это полюса одной планеты — моей планеты, которая вращалась вокруг моего Солнца. Без хладнокровной самодостаточности Барретта не было бы моей безусловной и всепоглощающей любви Евы к нему. Без сущности Лилит я бы не смогла принять до конца своего мужчину-Дьявола. Обе эти ипостаси принадлежат Ричарду Барретту”, — улыбнулась я, ощущая баланс Евы и Лилит в себе.
Именно с этими мыслями я и легла спать. Сон пришел быстро, но это было и неудивительно — закрыв глаза, я ощущала внутреннюю гармонию своего Черного и Белого, а мой кораблик смело шел вперед, покачиваясь на покрывале Соляриса, словно в уютной колыбели. Однако мой сладкий сон продлился недолго — всплеск волны, и меня выбросило в действительность. Резко открыв глаза, я посмотрела на часы — они показывали начало первого, и все вокруг было погружено в тишину, но я могла со стопроцентной уверенностью сказать — Барретт приехал в пентхаус.
Прошло минут десять, но во всем пентхаусе по прежнему слышалась тишина. Чтобы проверить свою правоту, я встала с постели и, на цыпочках выйдя наружу, остановилась у перил. В зале горел свет, на кресле лежали пиджак и галстук, но самого Ричарда нигде не было видно. Я перегнулась через перила, придерживая распущенные волосы, и в следующую секунду со стороны кабинета послышалась трель телефона и баритон Барретта.
Первым моим желанием было пойти в его кабинет, просто чтобы увидеть, сказать, что я по нему очень соскучилась, но, понимая, что мое появление будет неуместным, вздохнула и вернулась в свою комнату.
Мне не спалось, да я и не пыталась. Понимала, что уснуть, зная, что Барретт дома, не удастся, словно он был источником радиоволн, на которые я была настроена. Я включила ночник и, сев в постели, задумалась. Вот уже неделю меня не покидала одна мысль — стоит ли рассказывать Ричарду о встрече с Мартой, вернее, о моем решении идти с ним до конца, несмотря на его нежелание иметь детей. Я была уверена, что Ричард дал согласие на эту встречу, а значит, я не подставила бы Марту.
