. В более радикальной материалистической системе координат и это познание, и эти созданные нами средства выражения трактуются как эмерджентные эффекты материи, упорядоченной посредством приспособления. Хотя эти эффекты и поддаются искусственному проектированию, но никогда не являются исключительным свойством какого-либо определенного материального субстрата, органического или неорганического. Они имеют конкретный, а не общий смысл. Следовательно, мы определяем автоматизацию не просто как некое синтетическое перемещение естественной человеческой агентности во внешние технические системы, а как условие, благодаря которому действие и абстракция системно кодифицируются в сложные адаптивные ретрансляторы при помощи живых организмов и неживых сред. Это одновременно и непосредственное физическое колебание, и сочетание передачи/приёма семиотических сигналов; оно на равных включает в себя язык, устройства хранения информации и средства связи. Такое в большей степени экологическое понимание автоматизации – одно из обстоятельств, выявленных прогрессом искусственного алгоритмического интеллекта. Это разговор не столько о характерных современности опасениях, что людей неправомерно заменят машины, сколько об уже довольно запутанном состоянии дел нашего вида, его агентности, промышленности и культурных драм. С учётом того, что в феминистской теории технологий упор делается на взаимный симбиоз тел-киборгов, необходимо отметить, что мотив замещения применительно к автоматизации вызывает куда большую тревогу в общественном сознании, нежели вопрос индивидуального освоения и контроля над технологиями. Например, в области автоматизированных грузоперевозок сценарий замещения сильнее всего сказывается на мужчинах и на хрупкой маскулинности автомобиля
[56].
(Почти) Всё – вне текста[57]
Как я писал ранее по вопросу антропоморфного искусственного интеллекта, «по-видимому, антропоцен сам по себе обусловлен не столько неистовством обезумевших технологий, сколько наследием гуманизма, в чьём понимании мир был дан нам для удовлетворения наших нужд и создан по нашему образу и подобию»[58]. Под этим я подразумеваю не просто лесозаготовки или добычу полезных ископаемых, но и проект мира, планеты и политико-геологического феномена, называемого «антропоценом», как своего рода символического вымысла, порождённого прежде всего особыми культурными нарративами и вследствие этого наиболее чувствительного к культурной критике. Проекты, исходящие из идеи, что представление о мире является условием его существования
