Мысленно настроившись, Светлана вошла в образ «фурии» и воскликнула:
– Я никогда не нарушала трудовую дисциплину, Константин Юрьевич! И никогда ничего не «крутила». Никаких служебных романов у меня не было! Я противница этого! Беляев, очевидно, пытался меня как-то оклеветать, чтобы скрыть мерзость своего поступка, но я… я не давала ему повода…
– Та-а-ак, – он протянул ей стакан воды, она вопросительно на него посмотрела. – Смочите горло.
Он совершенно не воспринимает её всерьез! Света вперилась в него взглядом, полным неудомения, будто принуждая его обратить внимание на свою боль… И именно женские слезы – то единственное, что выводило мужчину из равновесия, – вызвали его некоторую растерянность.
– Простите, – сдавленно произнес он, – я не хотел вас обидеть.
– А чего вы хотели?
Ничего, кроме решительной ярости в ее голосе не звучало, даже куда-то подевалась ставшая уже привычной боязливость.
Прямолинейный вопрос привел его в ступор.
– Я… я… я…
– Вы, вы, вы? – насмешливо ехидничала Светлана.
Он только виновато склонил голову, недовольно сощурившись, а она продолжала сверлить его своим взглядом, будто на ментальном уровне вытягивала из его головы честный ответ. Впервые Свете удалось привести Костю в замешательство, и потому она торжествовала, а он паниковал. Немного. Исключительно внутренне.
– Я хотел вас приструнить, – вдруг честно признался он и пронзил ее взглядом хищника. Провинившегося хищника.
– Приструнить? – изумилась она. – Я криво хожу по вашей струнке? Или качаюсь из стороны в сторону? Что вас не устраивает, Константин Юрьевич?
Такой ярый сарказм привел его в очередной ступор, и он молча сомкнул губы. Потому что ответить ему было нечего. В этот момент его лицо заметно побагровело, он почему-то тяжело выдохнул, нервно потянул за галстук, и, поспешно отвернувшись, попытался его ослабить. Отступив от гнева, она обеспокоенно прищурилась.
– С вами все в порядке?
– В порядке, – ответил он и развернулся к ней. – Простите меня. Утро не задалось. Испачкал рубашку кофе, тут еще вы с…
– Уж постараюсь, – это прозвучало с тем же смиренным равнодушием, как и тогда произнес он, когда она просила у него прощения, устраиваясь на работу в его компанию.
Он понимал, что это будто какое-то воздаяние, и покорно молчал.
– Константин Юрьевич, может, мне лучше уволиться, чтобы не провоцировать вас на злость, которая, кажется, все еще кипит в вас после того неудачного свидания?
Этого он никак не мог ожидать. Хотя гордости в этой девочке чувствовалось предостаточно, чтобы поступить именно так – скрыться, уйти в очередной раз от проблем, дабы не смотреть им в глаза.
