Правда, саму Дэниз совершенно не тянуло ни то что во что-то там играть, а именно продолжать это бессмысленное переливание из пустого в порожнее. Он мог говорить что угодно, намекая чёрт знает на что и о чём, но всё это останется за чертой их обоюдных фантазий, которые в любом случае будут отличаться друг от друга шокирующей разницей. Да и у неё по любому всей смелости не хватит с той же наглостью. Хотя… кто может знать наверняка, чего она на самом деле хотела или не хотела? Или всё-таки хотела?..
Лёгкий толчок окружающего пространства купе на несколько секунд вернул сознание девушки во внешнюю реальность. Взгляд удивлённо метнулся к окну, за которым тут же сдвинулась с места статичная картинка железнодорожной станции первой после Кентвуда остановки.
Это как же надо было так увлечься то ли разговором, то ли собеседником (а то и тем и другим вместе взятым), чтобы не заметить, когда и насколько долго остановился экспресс? Да и в этот раз она не предала никакого значения, казалось бы, шокирующему факту произошедшего, вернувшись к глазам единственного в эти минуты источника её запредельного интереса. Правда, длилось это тоже недолго…
Двери купе (раздражающим скрежетом по обострённому слуху и оголённым нервам) неожиданно отъехали в сторону.
Вслед за нервно-мышечным раздражением последовала отрезвляющая волна болезненного разочарования. Ещё совсем недавно, можно сказать, буквально только что и вот-вот, тебя затягивало в круговорот такой эмоционально мощной и сверх опьяняющей фантасмагорией ирреальных ощущений… и на тебе. Как ледяной водой из ушата окатили.
– Глазам не верю! Кажется, нашли-таки свободное купе! – следующий «удар» из отрезвляющего внешнего мира прошёлся по слуху грудным голосом женского контральто с далеко неприятным выговором провинциального мещанства.
Практически весь проём открытых настежь дверей загородила пугающе широкая и не менее высокая дама далеко не юных лет.
– Мэттью, ты можешь идти чуток быстрее? Маме же тяжело тащить такую тяжесть одной. Проходи в купе и занимай место.
И только затем взгляд заметил второе зашевелившееся существо, застывшее на пороге нерешительной фигуркой всего на пару мгновений. Невысокого худощавого мальчика лет десяти-одиннадцати, с неподдельным интересом и детской непосредственностью переводящего свои огромные тёмно-карие, почти чёрные цыганские глазёнки то с одного сидящего в купе пассажира, то на другого.
– Мэтти, ты меня слышишь? Поживее, давай!
