И в этот момент, то ли по воле случая, то ли по сознательному действию, но Джойс оказался недалеко от нее и, усмехнувшись, сказал что-то проходившему парню, который перед тем выполнял упражнения на брусьях, но в последний момент потерял сосредоточенность и получил ощутимый удар сдвинувшейся балкой по голове:
— Лев, ты уж осторожней! Отобьешь себе мозги, кто будет сочинять нам прошения в ректорат?
Парень скорчил гримасу и ответил с сарказмом:
— Придется менять прозвище, коли не смогу более быть великим писателем прошений.
Тут-то Есения не выдержала и тихо, стараясь не быть услышанной никем, кроме Джойса, едко прошептала:
— Почему ты позволяешь членам твоего отряда издеваться друг над другом? Почему сам это делаешь? Разве это способствует духу коллективизма и прочим вещам, которые ты декларировал?
Он взглянул на нее так, что она почувствовала себя брезгливо раздавленной букашкой.
— У нас никто ни над кем не издевается, — спокойно, но холодно произнес он. — Это обычные шутки и дружеское подтрунивание друг над другом. Ты разве видела, чтобы кто-то обижался? Я думаю, тебе стоит поработать над собственной завышенной самооценкой и привести ее в соответствие с реальным положением вещей. И больше, пожалуйста, не обращайся ко мне с идиотскими вопросами.
Есении показалось, что ее окатили ледяной водой, а потом еще и дали пощечину. Она не поверила словам Умника, когда тот сказал, что проверки Аттилы тяжелее условий дальнего космоса. Джойс ей казался хоть и холодным расчетливым человеком, но не монстром, который сознательно захочет втоптать в грязь другого — хотя бы потому что это нецелесообразно. Но сейчас она чувствовала, что он хотел унизить ее, причинить боль. И приходилось признать, что ему это удалось.
Как только занятие закончилось, Есения вылетела из спортзала, и пока остальные студенты толпились вокруг тренера и что-то с ним обсуждали, поскорее забежала в раздевалку, схватила свои вещи и убежала в туалет.
Конечно, туалеты не разделялись по половому признаку, но, слава богу, были отдельными, поэтому девушка могла закрыться, не опасаясь быть застигнутой или нарваться на ненужное внимание.
Но она не стала переодеваться и не торопилась выходить. Ей хотелось дождаться, когда однокурсники уйдут, и она может спокойно отправиться по месту своего нового жительства, не наткнувшись ни на кого из них.
Есения понимала, что ее поведение очень сильно смахивает на трусость, но ничего не могла с собой поделать. Ей нужна была эта передышка.
