— Да мы и сами справимся, — Эрик пожал плечами и, оглянувшись на Винсента, чуть нахмурился, опираясь ладонями о балюстраду, — Кстати. Я слышал вой с улицы… Это Чеслав?
— А кто ж еще? — Ричард, который перемещаться тоже не умел, и поэтому оставался здесь, хмыкнул, скрещивая руки на груди, — Анхеля на помощь зовет, не справляется, бедняжка… Ребят, может, мы в гостиную? Если она восстановлена, то на стульях сидеть приятнее, нежели стоять столбом.
Возражений его предложение не встретило. Только Альберту, и в самом деле порядком обессиленному, пришлось помогать подняться, но в целом перемещение в гостиную прошло весьма успешно.
Когда же все, наконец, заняли свои привычные места, а Ричард, ругаясь, принялся стряхивать с сидения стула штукатурку, великий мастер опять обратил взгляд к своему предку.
— Венсен, — он чуть сдвинул брови, — Ты уже понял, что хотел сказать твой учитель?
Хранитель памяти, мигом как-то поскучнев, недовольно мотнул головой. Слова Рейнира, прошептанные ему на ухо напоследок, по-прежнему оставались для ученика мага загадкой.
— Я не представляю, что он хотел этим сказать, — ла Бошер, он же де ля Бош тяжело вздохнул, — Как можно одолеть рыжего, доставив ему какую-то там невнятную радость? Что это за радость??
— Давайте думать вместе, — Ричард, наконец усевшийся, уложил на столешницу сцепленные в замок руки, — Что мы знаем о Чеславе? — взгляд его при этих словах обратился почему-то к Эрику, и блондин даже немного вжался спиной в кресло.
— Только общеизвестные факты, — тем не менее, отозвался он, — Родился в шестом веке, дружен с Анхелем, живет ради того, чтобы отомстить за друга… Мне кажется, даже Анхеля уже так не прельщает месть. После того, как ворас подружился с Анри, он все-таки в определенной степени изменился…
— О да, — не сдержавшись, хохотнул оборотень, — Особенно, если вспомнить его выходки в шестом веке…
Альберт покачал головой. Он ничего смешного здесь не видел.
— Но Эрик прав. Анхель и в самом деле изменился, такое чувство, что он борется сам с собой, не желая предавать друга, но и не в силах больше вредить нам, то есть вредить Анри. Но речь идет о Чеславе… и пока что мне кажется, что единственная его радость — это порешить всех нас, а такой вариант мне не нравится.
— Вот о чем и речь, — тоскливо заметил Винс и, вытянув руки, улегся грудью на столешницу, — Ладно… будем думать. Только думать, боюсь, надо быстро — неизвестно, когда и что предпримет этот бешенный волк.
