— Ах ты, сопляк! Да я тебя… — папаша развопился на весь двор, но Джонни никакого внимания не обращал.
Лошадку оседлал, запрыгнул, да в городок поехал, индейцев искать. Думал сперва, испугается лошадь его волчьего духа, пешком идти придётся, ан нет, как и не чуяла вовсе.
В городок въехал победителем, с гордо поднятой головой. Он — Белый Волк, как-никак, не то, что эти всякие биллы и роберты. Только когда мимо шерифа проехал, шляпу приподнял в знак приветствия. Шерифа он уважал.
Индейцев на вчерашнем месте, само собой, уже не было. Джонни поспрашивал-поузнавал, да только никто ничего внятного так и не ответил. Будто и не было тех индейцев вовсе. Джонни снова затылок почесал, да отправился в салун.
Только двери открыл, глядит, а в углу те самые индейцы сидят, завтракают. Джонни во весь рот ухмыльнулся, к ним подсел.
— Хао! — руку поднял.
Индейцы переглянулись только, да снова за еду принялись.
— Это же я, Белый Волк! — улыбнулся широко, на всех троих посмотрел.
Те переглянулись снова.
— Тотем видел, Белый Волк? — один спросил.
— Я сам — Белый Волк! — Джонни ответил.
Переглянулись, между собой заговорили по-индейски, Джонни только кивал сидел, будто что понимал.
— Великая сила, — произнёс Могучий Бык. Остальные согласно кивнули.
— Билли, налей виски на четверых! — Джонни помахал бармену.
Налил, выпили.
— Могучий Бык, научи! Что дальше делать мне?! — горячо зашептал.
Снова между собой совещаться начали. Заспорили, руками замахали, но успокоились быстро. Могучий Бык ещё одну склянку из-за пазухи вытащил.
— На! Дом придёшь, спать ляжешь, выпей! Тотем придёт, говорить будет!
Джонни ухмыльнулся, склянку взял, побултыхал.
— Десять доллар, — индеец широкую ладонь протянул.
— Десять уже?! — опешил Джонни.
Но понимал, просто так его учить не станет никто. Слишком большая сила в нём заключена. Поэтому десятку из заначки достал и Могучему Быку в ладонь вложил.
Виски даже допивать не стал, поскакал домой. Склянку на сеновале спрятал, потом весь день ходил как в облаках витал, быстрей бы до той склянки добраться. Даже папаше помогать взялся, чтобы время скорей прошло.
А вечером снова на сеновал залез, да тут же залпом склянку осушил. На этот раз горькое молоко оказалась и невкусное, но Джонни даже отплёвываться не стал, не осмелился, лишь бы подействовало.
И в самом деле тотем пришёл, заговорил с ним. Волчара здоровенный, ростом с телёнка, зубы как ножи, шерсть вся как снег белая.
— Я — Белый Волк! — говорит.
