Черниговцы [повесть о восстании Черниговского полка 1826] | страница 19

Сережа сидит рядом с Алешей на верхней ступеньке террасы. Он слушает, и все представляется ему так живо, как если бы это происходило сейчас: двигаются беспорядочные пугачевские толпы — кто с ружьем, а кто с вилами, топорами и башкирскими дротиками, — и впереди на белом коне сам Пугачев, с черной бородой и черными глазами, сверкающими из-под лихо заломленной казацкой шапки. Пугачев разбит и бежит из Казани. Но его бегство превращается в новое нашествие. Восстание бушует по всей Волге. Мужики ловят воевод, помещиков и чиновников и приводят их к своему мужицкому царю — Пугачеву. Для одних Пугачев изверг, злодей — так и называет его Гаврила Романович, — а для других ом «батюшка», защитник, потому что объявляет волю и отпущение непосильных повинностей. Господа и мужики точно два племени, разделенные непримиримой враждой. Мужики истребляют господ, а господа пускают по Волге страшные плоты с повешенными бунтовщиками. Разве на такой ненависти может стоять государство?

Сережа с волнением стискивает ладони, а в ушах у него, когда он слушает Державина, как будто звенят другие слова — из радищевской книги: «Ждут случая и часа. Колокол ударяет. И се пагуба зверства разливается быстротечно. Мы узрим окрест себя меч и отраву. Смерть и пожигание нам будет посул за нашу суровость и бесчеловечие…» «Так было уже раз во времена Пугачева, — думает Сережа, — Радищев был тому свидетель, и оно повторится, если… если мы сами не уничтожим гнусного рабства».

— Приехал я в Саратов, — рассказывает между тем Державин, — а злодей уже около Петровского. Не видя никакого приготовления к его низложению, а паче опасаясь, как бы он имевшимися там, в Петровском, пушками еще более не усилился и чтобы взбунтовавшийся там народ укротить, предложил я послать туда отряд. А как никто из начальников к тому своей охотою не вызывался, то и принял на себя совершить сие предприятие. И вот тут привиделось мне видение — сие на басню похоже, а, однако, так оно и было. Стоял я среди покоя в избе и толковал с одним бригадиром. Взглянул нечаянно в маленькое окошко сбоку — вижу: выставилась из него голова остова, белая, подобно как бы из тумана сотканная, глаза вытаращила и как будто зубами хлопает. Я тогда никому этого не объявил и виду не подал, чтобы не привесть других з робость, а сам в мыслях своих за худое предвещание принял. Однако от намерения своего не отказался и без отлагательства поехал с отрядом казаков в предпринятый путь. И точно, едва я ушел от смерти. Мои казаки передались Пугачеву и хотели меня схватить. Пугачев сам скакал за мной со своими доброхотами, но лошадь у меня была хорошая, и я успел спастись от погони вместе с прочими господами офицерами…