Несмотря на твёрдую решимость больше никогда не воровать еду, на следующую ночь я снова не сдержался. До этого весь день я отказывался от завтрака, обеда и ужина, ссылаясь на отсутствие аппетита, а на самом деле сгорая от стыда за кражу продуктов накануне, и не считая возможным быть иждивенцем на шее у жены. Но как только на дом опустились сумерки и семейство начало готовиться о сну, я внезапно ощутил уже знакомые позывы просто зверского голода.
Несколько часов я отчаянно держался, не давая воли своим инстинктам. Причем, держался в буквальном смысле слова, поскольку сидел на полу, обхватив руками ножку кровати, лишь бы не помчаться за едой на кухню. Потом усталость взяла свое и я задремал. А когда очнулся, в лицо мне светила слабая лампочка из холодильника, а руки жадно выгребали с полок колбасу, масло, сыр и даже майонез. А карман штанов оттопыривал неизвестно откуда появившийся, батон.
Я снова унес продукты в свою комнату и ел там в полной темноте, словно животное, давясь от жадности и ощущая, как наливается кровью лицо от невыносимого чувства стыда. Насытившись, я некоторое время сидел, тупо разглядывая светлый прямоугольник окна на фоне абсолютно тёмной комнаты. Ветки деревьев отбрасывали на него свои тени. Тонкие тёмные линии качались в такт неслышимым порывам ветра.
Я смотрел на хаотичное движение, медленно погружаясь в состояние, которого никогда раньше не испытывал. Сознание точно проходило сквозь тяжелый и раскаленный до бела расплав дичайшего многомесячного напряжения, бесконечных страхов, стыда и разочарований, и поднималось все выше и выше, в абсолютном спокойствии, готовясь покинуть не только ущербное тело, но и захудалую грязную планетку на окраине микроскопической галактики. Я отчетливо видел, нисколько этому не удивляясь, как скользнули вниз бетонные стены, мелькнули светлые пятна стропил, а потом над головой раскинулось звездное небо, с невероятной силой затягивая меня в свои глубины.
Поднимаясь все выше, я различал огни ночного города, а дальше, за ними, непроницаемые пятна бездонной тьмы, из которой за мной пристально смотрели чьи-то недобрые глаза. Теперь я понял, что много месяцев этот тяжелый взгляд сопровождал меня повсюду, подавляя даже малейшую мысль об освобождении. Но сейчас, все самое страшное осталось внизу, а сияющее мириадами звезд небо, обещало счастливое спокойствие и тихое безвременье.
На душе было легко и свободно, как не бывало наверное никогда со времени далекого детства. И я нежился в этих счастливых мгновениях, как рыбка, попавшая из мутного протухшего аквариума в чистейшее озеро. С каждым мгновением я не просто поднимался все выше — скорость моего полёта все возрастала, а подо мной сияли уже не огни ночного города, а изогнутая книзу поверхность планеты. Чувство спокойствия и возвышенной радости сменилось сперва тревогой, а потом и страхом. Ощущение полёта сменилось страшным прозрением: я не поднимался, а падал куда-то в небо, словно верх и низ для меня поменялись местами.
