А тем же вечером, перед ужином, я вдруг понял, зачем жена заводила разговор о работе. Она пыталась мне намекнуть, что еды осталось мало. И что над моей семьей нависла угроза голода. А я, как мужчина, ем больше, чем может позволить себе наш бюджет.
Этого не могло быть, ведь на проживание деньги у нас были, но страшное подозрение точило меня несколько часов, пока, оказавшись за столом, я не убедился, что еды достаточно. И даже присутствует определенное изобилие.
Правда, кусок в горло все равно не лез. Я не работал уже несколько месяцев, а значит и не имел права на эту еду. Под внимательным взглядом жены я кое-как съел несколько ложек супа, сказал, что наелся и быстро ушел.
А через пару часов, в темной комнате, лежа на холодной кровати, я вдруг как-то особенно отчетливо ощутил чувство голода, удовлетворить которое не имел права. Сквозь небольшое занавешенное окно я смотрел на краешек Луны, подглядывающей за мной между рамой и гардиной, и буквально всем своим существом ощущал, как жесточайший голод терзает мои внутренности.
Умом я понимал, что никакого голода быть не должно — не так уж и давно я ел в последний раз. Но чувства были сильнее разума. Мне просто хотелось ЖРАТЬ!
Ночью я не выдержал. Резко сев на кровати, я несколько минут прислушивался, пытаясь определить, не поджидает ли кто меня за дверью. Потом осторожно вышел в коридор и бесшумно прокрался на кухню. Ни посуды, ни кастрюли с супом на столе не было, и понадобилось несколько секунд отчаянных усилий, чтобы убедить себя, что суп и вся прочая еда — в холодильнике, а посуда — в посудомойке или в шкафу, а вовсе не спрятаны от меня. Стараясь не шуметь, я открыл холодильник и набрал из него полные руки продуктов. Едва сдерживаясь от страстного желания съесть все немедленно, я точно так же тихо вернулся в свою комнату и только тогда позволил себе наброситься на еду.
Но наевшись до отвала, я ощутил жгучий стыд. Всегда ненавидел «крыс», а теперь вот сам, как самая распоследняя «крыса» своровал еду у собственной семьи. Кровь бросилась мне в лицо, и было очень хорошо, что этого никто не мог видеть. Раньше мне было страшно, голодно и немного жалко себя, а теперь я не знал, куда деваться от чувства стыда. И какое из этих состояний я готов терпеть дольше, не пожелал бы решать и самому заклятому врагу.
Луна продолжала нагло подглядывать в щель между рамой и занавесками. Я смотрел на светло-желтый прямоугольник окна и по моему лицу катились крупные слезы.
