– У меня нет настроения, – отмахиваюсь я. – В другой раз.
– А это видно, что у тебя нет настроения. В этом и кайф. Посмотри за окно, как минуту назад. Всего один кадр, – и он щелкает затвором.
Я смотрю на него, а он смотрит на меня через видоискатель и улыбается. У меня есть несколько мгновений, чтобы оценить степень его назойливости и моего желания продолжать это представление.
– Не люблю есть одна, – наконец, выдаю я и делаю знак официанту, чтобы тот принес еще одно меню. – Давай сначала поужинаем.
Он отводит фотоаппарат от лица, задувает свечу на столе, достает из внутреннего кармана куртки визитку и протягивает ее мне.
– Давай сначала познакомимся. Женя. Фотограф. Хотел бы похвастаться, что колонка светских новостей, но не могу. Однако мои притязания к тебе носят исключительно профессиональный характер.
С чего-то все должно начинаться. У нас началось с затянувшегося вечера в ресторане, щелчков затвора. И его коротких, словно обрезанных фраз, за которыми тут же следует очередной кадр.
– Представь, что меня здесь нет, – командует он, отходя от меня на несколько шагов.
– Это сложно, ты постоянно напоминаешь о себе, – фыркаю недовольно я, делая глоток красного вина. И, пожалуй, впервые за последнюю неделю, я чувствую себя терпимо. Так, что каждая последующая минута не кажется непосильным подъемом в гору. Даже часы текут плавно и незаметно. Размеренно и спокойно. Как полноводная река.
Наконец, он заканчивает и принимается за остывший жюльен. Я прикуриваю и молча наблюдаю за ним.
– Ты веришь в Бога? – вдруг спрашивает он, отставляя от себя тарелку.
– Боюсь, прежде всего, Бог не верит в меня, – глоток вина и глубокая затяжка. Время изменяет свою плотность и застывает между нами плотной тягучей массой. Наши взгляды встречаются, и я надменно приподнимаю одну бровь, будто подчеркивая всю важность фразы.
Он разочарованно качает головой.
– Ты не знаешь, что это такое. Хочешь понять? Тогда давай завтра встретимся, и я покажу тебе, что значит, когда Бог действительно не верит в тебя.
Не каждый день услышишь подобные предложения. Над ним стоило бы задуматься. Но я не думаю, я давно уже ни о чем и ни ком не думаю.
Стены здесь разрисованы детскими рисунками. Яркими и красочными. Но и это не придает помещению хоть сколько-нибудь радостный вид. Цвета блекнут даже, когда солнечные лучи проникают сквозь большие окна и играют бликами на поверхностях. Солнечными зайчиками.
На стенах забавные отпечатки ладошек с коротенькими линями жизней. Синие, зеленые, красные. На стенах просто кляксы, просто цветы, просто мазки. Способ выразить себя или убить время. Даже в детстве время уже можно попытаться уничтожить. Организовать план действий по его истреблению. Вот он:
