Они молчат какое-то время, а потом Ира говорит тихо:
— Я правда очень люблю ее.
— Даже не сомневаюсь в этом.
— Но как же… как же… — Ира запинается, потому что ей все еще трудно поверить, что все это происходит на самом деле. — Как же вы можете доверять свою дочку мне? Ведь вы же знаете меня. Я такая несерьезная. Я могу оказаться совсем не приспособленной для семейной жизни. Аня нуждается в чем-то… другом, лучшем…
— И в этом ты вся, — Евгений грустно улыбается. — Когда же я все-таки научу тебя не бояться ошибок? Когда ты начнешь ценить себя? На самом деле ты очень серьезная. Несерьезный человек не стал бы тратить все свои деньги на операции для слепого сироты, не стал бы заботиться о чужом ребенке. Аня рассказала мне.
Ира не сразу, но отвечает.
— Но я не вижу в этом ничего сверхъестественного. Любой бы поступил так на моем месте, если бы только узнал Чарли… он замечательный.
— В том-то все и дело, Ирина, что не любой
* * *
Аня идет по той узкой улочке, где она когда-то училась. К своему недавнему храму поклонения. Лицей. Он все еще стоит громадой, яркий и вечно-живой. Вот чему все бури нипочем. Аня уверена, что и в других вероятностях он тоже есть. И она, возможно, добилась-таки уважения Екатерины Владимировны.
Аня пару минут стоит перед ним. Вздыхает. Ей отчаянно хочется поговорить. Страх мурашками проходит по телу.
«Ну чего? Чего ты дрожишь как восьмиклассница? В крайнем случае, ты всегда можешь уйти. Как делает это Ира».
Ира. Ее имя теперь уже самое родное и любимое. Ира. Ира. Ира…
Ане хочется повторять это бесконечное количество раз. Дрожь в теле постепенно уходит. Девушка успокаивается. Вспоминая их дни в Стокгольме, она обретает новую уверенность. Силу такого человека, как ее любимая. Потом она вспоминает первые их дни в лагере: интересные и красочные картинки и до этого — тоскливые и одинокие, будто фото на доисторическую мыльницу. Вдоволь насмотревшись на лицей и навспоминавшись, Аня думает уже пойти обратно. В конце концов, она оставила Иру со своим отцом. Но посмотрев на часы, понимает, что прошло лишь полчаса.
Ее элегантную хрупкую фигурку Аня замечает не сразу. Ей нужно время, чтобы рассмотреть в этой женщине черты, которые ей так нравились. Да, это определенно ее учительница литературы. Аня замирает.
— Здрасте, Екатерина Владимировна!
— Здравствуй, Аня!
А голос ничуть не поменялся, и тон тоже остался тоже и улыбка. Вечная, никогда не пропадающая с ее лица. Аня подходит ближе и обнимает учительницу.
