Деций Блоссий, который был неспособен долго чему-либо удивляться, выслушав признание брата, спокойно спросил:
– Неужели ты на что-то надеешься?
На лице Марка отразилось серьёзное раздумье.
– Альбия любит меня, – немного погодя ответил он. – Однако сейчас она в смятении: в ней борются её долг и то новое чувство, которое она впустила в своё сердце. Но увидишь, мы непременно будем вместе, потому что созданы друг для друга.
– Откуда у тебя такая уверенность? – удивился Деций. И не дождавшись ответа, насмешливо прибавил: – Должно быть, тебе об этом поведал дельфийский оракул.
Он помолчал, задумавшись, и потом взволнованным голосом прибавил:
– Видно, Венера сделала тебя неспособным здраво мыслить, ибо ты забыл, что с богами, вроде Весты, не шутят.
– А ты, верно, забыл, что я не особенно чту богов, – возразил ему Марк. – Но если бы мне пришлось выбирать из тех богинь, что ты сейчас назвал, я бы предпочёл Кифериду.
– Ты уже давно выбрал её – потому-то она и покровительствует тебе, – отозвался Деций и, махнув рукой, молвил немного сердито: – Поступай, как хочешь!
– Но будешь ли ты моим союзником?
Встретив пристальный взгляд Марка, Деций вздохнул:
– Разве мы не братья?
Блоссий-старший схватил его за плечи и быстрым движением притянул к себе. Глаза его сияли.
– А теперь иди к Кальпурнии. Смотри, как она ждёт тебя! – шепнул Марк брату. И на прощание напомнил: – От тебя, Деций, зависит, будет ли мне Кальпурния надёжным союзником или станет опасным врагом.
Хлопнув брата по спине, Марк отошёл от его паланкина. Он видел, как Деций выбрался наружу и как Кальпурния тотчас бросилась к нему в объятия. Казалось, они оба были счастливы: только у женщины это чувство было настоящим, тогда как её возлюбленный был вынужден притворяться таковым.
Погребение Винуции прошло тихо, но торжественно. Весталки, безмолвные, с покрытыми головами, шли к своему храму и казались процессией призраков, возвращавшихся в свою мрачную обитель.
Альбия следила за ними покрасневшими от слёз глазами, в которых застыло выражение полной безнадёжности. Иногда она обращала свой взор в сторону Римского Форума, как будто прощалась с местом, где бурлила иная, уже познанная ею жизнь.
Если меня дОлжно осудить за ту любовь, что поселилась в моём сердце и иссушает его, – с горечью думала Альбия, – то пусть лучше боги вырвут его из моей груди.
Чей-то голос назвал её имя – обернувшись, она увидела Элию.
– Великая дева просит всех собраться во внутреннем святилище, – сообщила Элия; её светлые лучистые глаза в упор разглядывали Альбию.
