***
Это была немая сцена, как в «Ревизоре». Все опешили. И особенно – виновник переполоха. Вся самоуверенность с него разом слетела, как шелуха. Осталось удивление и растерянность.
Зато Маша вдруг ослабела, словно лопнула пружина, которая весь вечер закручивалась внутри нее. Девушка пошатнулась, и адвокат придержал ее под локоть.
– Воды! – крикнул он дежурному. – Корвалола, что там у вас есть? Мария, с вами все в порядке?
– Не знаю, – прошептала она.
Он ее усадил на скамеечку у стенки и сунул стакан с водой, от которой мерзко пахло больницей. Поддавшись на уговоры, она выпила. Помогло именно это или нет, непонятно, но девушка пришла в себя.
– Я хочу домой.
– Сейчас отвезу, – сказал Макс.
Он на миг вышел из образа молодого и борзого адвоката и сочувственно смотрел на нее. Не надо так смотреть! Ей не нужна сейчас чужая жалость. Дома будет себя жалеть. Но все равно спасибо.
– Спасибо, – сказала она вслух и похлопала адвоката по руке. – Идем?
Максим подошел к Золотову, который растерянно вертел в руках злополучный смартфон, и сунул ему в руки свою визитку.
– Свяжитесь со мной завтра, если желаете уладить все в досудебном порядке, – сказал адвокат.
– Что? – очнулся Золотов.
– Вы же не желаете судебного процесса и огласки? – улыбнулся Агейко. – Хотя, если хотите, встретимся в суде.
Золотов сунул руку во внутренний карман пальто и протянул адвокату свою визитку. Татарин, который перестал смеяться и сообразил, что происходит неладное, переводил взгляд с одного мужчины на другого.
– Мария Петровна, идемте, – сказал адвокат.
Маша встала и подошла к нему. Когда она проходила мимо Золотова, то старалась не смотреть в его сторону. Если он с ней заговорит, она не знает, что с ним сделает. В лицо вцепится! И чтобы волосы клоками. Урод!!! Все из-за него!
Все это, конечно, мысленно, как и с бывшим директором, которого она как только не мутузила, а в реальности с улыбкой подавала кофе. Маша не так воспитана и слишком нерешительна, чтобы так поступить. Люди знают и пользуются. Кому-то дано, а кому-то нет. Наглость – второе счастье. Когтей она, увы, не отрастила. И толстой, непробиваемой шкуры носорога.
– Погодите, – вдруг окликнул ее Золотов и в два шага догнал их.
Они с адвокатом обернулись.
– Извините бога ради, – вдруг сказал мужчина. – Я не хотел.
Машкина рука взлетела и хлестнула его по щеке, так что остался белый отпечаток, который стремительно краснел.
– Да какая теперь разница, – безжизненно сказала она. – Меня уже уволили.
