– Да-да, уже несу, – выдавила она из себя улыбку.
Маша поставила чашку на блюдце, перенесла кофейную пару на поднос, присовокупила вазочку с печеньем, которое любил директор, и поспешила в кабинет. Там она поставила кофе перед боссом и уже хотела вернуться к работе, когда он вдруг на задницу легла чужая пятерня. Мария замерла.
– Хм, у тебя парень-то есть? – спросил Павел Андреич, сменив гнев на милость.
– Нет, – ответила Маша, осторожно взяла его потную руку и убрала со своего филея. – Не делайте так больше, пожалуйста.
– Ха-ха-ха, – совсем не обиделся директор. – Иди, работай дальше.
Девушка содрогнулась от омерзения и вышла из кабинета. Вернувшись за свой стол, она посидела, переваривая случившееся. Это знак. Первый звоночек. Дальше будет хуже, она откуда-то это знала.
По уму бы сейчас написать заявление. Но как быть потом?
Трудовую он вряд ли ей просто так отдаст. Может даже уволить по статье без выходного пособия. Бодаться через трудовую инспекцию? Долго и муторно, а время идет. Стаж прервется, пособия в центре занятости она лишится. И попробуй еще работу найти по специальности, если характеристики с прежнего места работы отвратные. Директор сообщит в банк, и могут потребовать досрочного погашения кредита. В общем, ее снова приперли к стенке.
Но так же нельзя! Она не согласна. Лучше уж на рынке селедкой торговать, а не ноги раздвигать. И помочь некому. Одна как перст на всем белом свете.
Что же делать?
Непонятно.
А все почему? Потому что директор месяц назад развелся. Любовницу, наверное, содержать дорого, ухаживать за кем-то хлопотно и накладно. Решил так. А что? Маша же у нас многостаночница, безотказная такая. Решил сделать из нее честную давалку.
– Писец! Полный писец.
И непечатное – в уме. В результате письмо деловым партнерам никак не писалось. Еле-еле закончила, но хотя бы отвлеклась. Распечатала, полюбовалась, положила в папку на роспись вместе с документами от их юриста и кладовщика. Вроде, надо идти визировать, а ее ноги не несут обратно в кабинет, где директор попивает кофеек.
Маша подумала: это конец. Конец! Если она это сделает, то все. Надо что-то делать. Решаться, в конце концов!
– Нина Федоровна, – набрала она номер. – Вы там как? Не сильно заняты? Разговор есть серьезный.
Кадровика у них не было. Экономия. Но была бухгалтер-бультерьер, цепкая пятидесятилетняя баба, которая молча симпатизировала неловкой, полноватой и исполнительной Маше. Вот и пришло время для разговора. Мария взяла коробочку шоколадных «трюфелей», кстати купленных для успокоения нервов, и потопала в соседний кабинет.
