— Серебром увешаюсь, чесночной настойки выпью…
— Это зря, мне вкус чеснока не нравится, — нахмурился Грознич, продолжая удерживать в своих объятиях.
— Ничего, я не лакомство — необходимость. Привыкнешь… — понятия не имею, откуда смелость и наглость вот так дерзить ужасному чудовищу, но то ли перед лицом смерти границы дозволенного стирались, то ли… на глазах тупела.
— Это вряд ли… — задумчиво пожевал слова Шепс, пристально меня изучая, словно выискивал подвох.
— Тогда, советую меня считать вот таким невкусным зельем. Как говорится: сладкое — калечит, а горькое — лечит… — поумничать с бесстрастным видом.
— Ты странная, — глаза Грознича вновь залило багровым, — и этим нравишься...
— На вкус? — уколола невинно. Не собиралась провоцировать — просто брякнула для красивого, острого словца.
— И на вкус тем более. Хочу узнать тебя лучше.
— Прямо здесь? — сморгнула недоумённо. — В обнимку стоя посреди тёмного коридора академии? — Не унималась я. — Вот так близко… и так опасно, когда ты готов в меня вонзить клыки, а я едва стою на ногах?..
Он опять усмехнулся. Затаённо как-то, нежно, искренне:
— Надеюсь, слабость в твоих ногах из-за моей близости? — с лёгким ехидством уточнил Грознич, разрушая первое представление о том, что он безумно заносчив и холоден.
— Не сомневайся, — чуть мотнула головой, не в силах отвести глаз от гипнотического взгляда упыря. — До тебя никто из меня столько крови не выпускал…
Он меня заткнул...
Я опешила, когда холодные губы Шепса мягко коснулись моих. Сначала просто накрыли нежным, ненавязчивым поцелуем, но с каждой секундой, каждым глотком, жаднее и решительней.
Это было так неожиданно, что я продолжила стоять истуканом, не понимая, что происходило. И только когда упырь что-то простонал, углубляя ласку до какого-то сладко-болезненного безумства, меня словно цунами накрыло. Дурман шибанул в голову и ноги. Я судорожно ухватилась за плечи Грознича, потому что меня сильно повело, перед глазами пронеслась карусель, воздуха не хватало, в груди яростно колотилось сердце...
И только я подумала, что умираю — мир рухнул, и меня приняла в объятия темнота и лёгкость.
Сколько в ней нежилась и качалась, понятия не имею, а вот выбираться из тягучих и вязких пут небытия было ещё тем испытанием.
— Ты зачем этот полутруп притащил? — словно из-под воды послышался голос… смутно знакомый... Изэллы.
— Она же здесь живёт, — а этот — Грознича.
На этой мысли глаза распахнула. Я в комнате! Своей… Но ещё на руках Шепса. Он уже возле моей койки, и второе чудовище, которое по жуткому недоразумению — моя соседка, тоже рядом. Оба смотрят на меня с брезгливостью и без капли сострадания.
