— Когда ты играл это, о чём ты думал?
— О тебе. Я слышал твоё дыхание. Ты не заметила, как сегодня я её играл чуть более печально и насыщенно?
— Нет…
— Лжёшь. Заметила, но не обратила внимания. Так и в любви.
Как океан — глубокий, таинственный, просторный, но не пустой… Грустный и мечтательный, но если его проткнуть лучом света…
— Выйди, — сказала я ему, — но сначала покажи свои руки.
Я услышала его шаги — уверенные, но немного неуклюжие. Если бы мы жили всей большой и «дружной» семьёй, то я из нескольких человек узнала бы его походку в темноте, и поступь, будь я в другой комнате.
Парень вытянул свои руки — у него большая ладонь, примерно в полтора раза больше, чем моя, и очень длинные пальцы. Кожа слегка загорелая с лета, а ногти как у всех мальчишек — отстриженные немного неровно, чутка грязные в уголках, а вокруг местами мелкие заусенцы.
— А теперь выйди сам.
Перешагнув за порог, он тряхнул чёлкой, одну прядь заправил за ухо — у него пышные волосы, большие незаметные волны, и как у многих парней — подстрижен затылок. Но в его случае к тому же и правый висок, который немного отрос. Вместе с чёлкой на глаза попадается его нос — кончик его немного похож на пятачок, что очень меня умилило. У мальчика имелись среднего размера крылья носа и горбинка, а весь носик покрыт небольшим количеством веснушек.
Он аккуратно повернулся ко мне — всё те же красивые и, когда я уже сумела разглядеть, серые глаза под длинными, но не густыми, ресницами. Брови у него были чёрные, как уголь, но с редкими и где-то бесцветными волосками.
И да, я только сейчас заметила, что он выше меня примерно на голову.
Он был одет в футболку тёмно — малинового цвета, растянутую со временем. Левый рукав был чуть порван, будто по нему провели ножом.
Всё это я видела краем глаза, потому что в основном мой взгляд упал на его руки. Обычно люди смотрят в глаза — от красоты или от познания души… Не имею понятия. Чаще всего смотрят на лицо, потому что… Да потому что глупые. Разве это важно?
Я смотрела на руки не от того, что они были красивы, чисты или волосаты… А смотрела от того, что в этих руках находился весь смысл. Смотреть на них не как на тело, а как инструмент, как на ощутимый душевный предмет. Мальчик хотел ими передать всё то, что у него было в голове. Несмотря на то, что играл он не свою композицию, которую он мог бы наверняка придумать сам, а играл произведение классика, парень всё равно смог передать чувства не только композитора, но и объединить со своими переживаниями. Наверное, он переживал намного больше, чем сам Бетховен.
