Размеренное тиканье приборов постучалось в сознание. Девушка повернула голову и поняла, что у нее на лице кислородная маска.
Она вдруг вспомнила все: концерт, признание Ари, салют и застонала.
– Кира? – Ари сонно заморгал и поднял голову со скрещенных рук на кровати.
Кира изумленно уставилась на него. На голове Ари была медицинская шапка, маска была приспущена на подбородок, а на плечах покоился халат.
Ари вдруг понял, что надо позвать докторов. Тонкая рука Киры схватила его за запястье. Она покачала головой. Тусклая улыбка через кислородную маску окрасило лицо.
Ари обхватил её руку своими руками.
Молча они долго смотрели на друг друга, пока Артур не нарушил молчание:
– Почему ты не сказала? Твой диагноз… – юноша запнулся и судорожно вздохнул.
Кира потянула руку к маске и стянула её вниз.
– Мой диагноз? – она болезненно улыбнулась. – Мой диагноз – смерть… – она замолчала, прислушиваясь к себе. Осторожно в своем сознании она ощупывала свое тело, но не чувствовала боли. Это было странно. Она поерзала на кровати. – Прости, что не сказала. Прости, что понравилась тебе. Я просто хотела любви. И тут ты. Такой красивый…
Она улыбнулась и стянула через голову маску.
– Что ты делаешь? Надень обратно! – воскликнул Ари.
Кира хитро улыбнулась и увернулась от его рук, слишком быстро для умирающего человека. Она вдруг вытащила катетер из руки. Кровь брызнула на простыню.
– Знаешь, я сегодня чувствую себя невероятно хорошо. Наверное, даже лучше чем за последние несколько недель.
Она глубоко вздохнула, до отказа заполнив легкие и не почувствовав боли, улыбнулась еще шире.
Ари изумленно смотрел как Кира, закутавшись в простынь, которой была накрыта, огляделась.
– А где же мои вещи?
Рот Ари отвис до самого пола, он только и смог указать на узенький шкаф. В голове все носились мысли, что Кира должна умирать сейчас. Мама ему так и сказала, что жить ей осталось всего несколько дней или недель.
Но Кира была полна сил и энергии. Может, врачи что-то перепутали?
Кира, весело хлопнув в ладоши, подбежала к шкафу и, нахмурившись, прокрутила рукой, указывая на то, чтобы Ари отвернулся.
Тем временем за стеной у двери стояли родители Киры. Мама нервно сжимала мокрый носовой платок.
Доктор Леонид Леопольдович вздохнул, закрывая карту Киры Орловой, и неутешительно покачал головой. В своей работе со смертью он сталкивался косвенно. Обычно обреченных больных отправляли домой доживать последние месяцы, недели, но в случае Киры у семьи не было времени принять ее смерть. Они готовы были бороться до последнего за своего ребенка. Именно такие родители были самими тяжелыми в общении. Они смотрели на Леонида Леопольдовича, словно на волшебника, что может вылечить, но единственное, что он мог сделать – уменьшить страдание обезболивающими.
