— Алмосая как? — спросил я.
Мне о многом хотелось узнать из того, что осталось за спиной. О многом — и о многих. Больше всего меня тревожили те, кто потеряли близких.
— Скорбит, — вздохнула Талли.
— Ты пыталась?..
Три дня назад, когда она появилась впервые, со своим идиотским предложением, я попросил её попытаться вернуть Лореотиса. Она ведь — богиня. Ей, кажется, самой неведомы пределы собственных возможностей.
— Пыталась… Его дух улетел очень далеко, но я догнала. Я долго-долго упрашивала, честно!
— Понятно, — вздохнул я.
Собственный посмертный опыт не позволял усомниться в её словах. Я хорошо помнил, как меня тянул к себе свет, и как с каждым мигом с меня, будто старая кожа при линьке, отваливалось всё больше земного. А Лореотис летел быстрее меня. И на земле он прожил гораздо дольше. Ему, должно быть, вовсе не хотелось оборачиваться.
— Я могла бы вернуть его насильно, — рассуждала Талли, — но тогда никто не был бы счастлив.
— Ну и правильно сделала, что не вернула. Акади в порядке?
Госпожа Акади потеряла в одночасье дочь и бывшего мужа. И пусть дочь была жива, о чём ей было доподлинно известно, а муж был — бывшим, всё же вряд ли у неё сейчас было праздничное настроение. Как будто оно вообще сейчас у кого-то было.
— Да у всех всё в порядке! — Кажется, богиня начала сердиться, что я ухожу от разговора. — Живут, держатся, учатся. Сиектян каждый день проводит занятия по Магии Души среди достойных. Акади делает очень большие успехи.
Интересно было бы мне побывать на этих занятиях. Нет, не потому, что с Сиек-тян у нас, после моего возвращения с того света, что-то было (кажется, было; я до сих пор не мог точно сказать, что это не галлюцинация). А потому, что я, хоть и обладал этой самой Магией Души, не имел никакой системы, которая облегчала бы пользование ею. Раньше какие-то костылики давало магическое сознание, оно хотя бы называло разные вещи дурацкими именами. «Усиление оружия», там, или «Магия ближнего боя». А сейчас я чувствовал себя человеком, вцепившимся в пожарный шланг, и не имеющим ни малейшего понятия, когда оттуда потечёт вода, потечёт ли вообще, а если да, то каким напором. Визуализация в виде Натсэ и Авеллы помогала, но они каждый раз, когда я у них что-то запрашивал у себя в воображении, смотрели на меня так, будто хотели спросить: «Ты идиот?».
— У Моинграна-то хоть что-нибудь получается? — спросил я и тут же прикусил язык. Вот, блин… Сам вышел на опасную тему. Ну, теперь-то Талли своего не упустит. Моингран — это толстый паренёк, которого я случайно прихватил с собой из своего мира. Здесь ему пришлось несладко, я б на его месте вообще умом тронулся. Во-первых, притащили в самый разгар непонятной войны, во-вторых, только магии научили, как тут же эта магия накрылась медным тазом и пришлось начинать долго и нудно учиться другой, правильной магии. Ну и в-третьих, я совершил самоубийство так, чтобы все думали, будто меня убил Моингран. Он стал героем, я — злодеем. Дьяволом, если угодно. Благо, мёртвым — условно.
