Обитательницы камеры все как один захихикали, явно поддерживая старуху, игравшую у них роль предводительницы, и только одна из них тишком соскочила с нар и встала между девушкой и бандершей.
— Оставьте ее!
— Что-о-о?! — протянула опешившая от подобной наглости Матрена.
— Я говорю, не замай! — с угрозой в голосе повторила сокамерница.
— Дунька, не лезь не в свое дело! — взвизгнула старуха.
— А то что?
— Порежу!
— Гляди, как бы тебя за то саму фартовые на перо не посадили!
— Ах ты! — взревела карга и бросилась на соперницу явно желая вцепиться ей в волосы, но та не стала ждать расправы, а, ловко увернувшись, сама дернула бандершу за распущенные патлы и швырнула на грязный пол, после чего тут же от души добавила ногой.
— Ой! — взвизгнула пострадавшая и тут же жалобно запричитала, — убила, как есть убила!
Несколько товарок бандерши слезли с нар, однако не стали соваться в драку, а, подхватив побитую предводительницу под руки, помогли ей добраться до нар. И только одна из них, видимо та что первая обвинила Стешу в проституции, посулила Дуне своим противным голосом:
— Попомнишь еще, шалава ярославская, как в чужую свару влезать!
Но та обратила на нее внимания не больше чем на проползавшего по стене клопа, а подойдя к до смерти испуганной девушке и почти участливо сказала:
— Не бойся, девонька. Никто тебя не тронет.
— Спасибо, — только и смогла вымолвить в ответ Степанида.
— Не благодари, — криво усмехнулась та. — Я давно на эту лахудру зубы точила. Лучше пойдем в мой уголок, да расскажешь, что с тобой приключилось. Я страсть, как истории жалостные обожаю, сама ведь в свое время от любви пострадала.
— Как это? — удивилась Стеша.
— Обыкновенно, — пожала плечами та. — Я ведь в хорошем доме служила, у добрых господ. В тепле, в холе, в сытости. А потом, как на грех, влюбилась в барчука. С тех пор жизнь моя наперекосяк и пошла!
— Почему?
— А он на войну ушел с турками, — ехидно прошипела одна из соседок, — а Дуньку-то, дуру, с животом и оставил. За то ее из барского дома и выперли, чтобы, значит, в подоле не принесла!
— Да как же так-то?! — едва не задохнулась от жалости девушка.
— Обыкновенно, — пожала плечами бывшая прислуга.
— Так ведь это она нам говорит, что от барчука понесла, а сама, поди, со всем кварталом любилась! — снова влезла соседка.
— Как вам не стыдно такое говорить! — вспыхнула Стеша.
— Гы, — осклабилась баба, — таких историй у каждой проститутки десять штук и все как одно, про несчастную любовь, да про изменщиков-кавалеров!
