— Что простите?
— Я говорю, плесень кругом, несмотря на зиму.
— Нет, я про триппер. Вы знаете, что он неизлечим? И при чем тут плесень?
— Не обращайте внимания, Владимир Андреевич, вы же знаете, я иногда всякую хрень несу. Скажите лучше, что с мальчиком? У него-то все излечимо?
— Того заболевания, что вы походя упомянули, слава богу, нет. Переломов, насколько я понимаю, тоже. Остальное поправим. Сотрясение мозга это не смертельно, хотя и чревато последствиями. Нужен покой, хорошее питание и соответствующий уход. Вы сможете это обеспечить?
— Да. Он будет жить у меня.
— Ну и превосходно. Сейчас я напишу рецепт.
Договорив, Студитский сел за стол и набросал несколько строк на небольшом листке. Присыпав свежие чернила песком, подождал, когда они высохнут, после чего стряхнул остатки в корзину для бумаг.
— Готово, — с удовлетворением кивнул он, и хотел было протянуть бумагу Будищеву, но остановился на полпути.
— Что-то не так?
— Дмитрий Николаевич, — пытливо вглядываясь в глаза Будищева начал врач, — вы, когда говорили про лечение гонореи, имели в виду случайно не плесень из рода penicillium?
— Понятия не имею о чем вы, — пожал плечами подпоручик, но заметив недоверчивый взгляд врача, неожиданно сам для себя добавил, — могу сказать лишь, что это средство уничтожает все болезнетворные микробы в ранах. Но, как и из чего его получать… вообще не в курсе.
— Ну, конечно, — скептически покачал головой врач. — Как и про ту засаду. Впрочем, не хотите говорить не надо. Теперь отправляйтесь домой. Через три дня я вас навещу, а если состояние ухудшится, то дайте знать, приеду немедленно.
— Благодарю, Владимир Андреевич. Сколько я вам должен?
— Я еще не начал практиковать, так что этот визит не будет стоить вам ничего. И уберите ваш бумажник, а не то я обижусь. В конце концов, мы с вами немало пережили во время последнего похода.
— Как знаете.
Добравшись домой, Будищев поручил мальчишку заботам охающей Домны, а сам направился в гальваническую мастерскую, забрать Стешу. После несчастья с Семкой Дмитрий твердо решил, что дети будут жить у него и наплевать на людские пересуды. Люсия, слава богу, не дура, должна понять, что к чему, тетушка тоже, а мнением прочих можно и пренебречь.
Как ни странно, девушки на работе не оказалось. По словам управляющего, утром она пришла с заплаканными глазами, чувствовала себя нехорошо, все валилось у нее из рук, и тот, зная об особом отношении хозяев к Филипповой, разрешил ей уйти пораньше.
