«Цепная реакция… Рванет…»
«Жи… ва… Жи… ва…»
Он напрягся, силясь дотянуться до нее, но частота Аянами молчала.
— Аянами!!!
— Синдзи, мать твою!
И вдруг в эфире щелкнуло, а вслед за тем послышался голос, который из всех сил пытался не сорваться на крик боли.
— Уходи, Икари. Прощай.
«Прощай…»
Короткий хрип, его имя, щелчок отрубленной рации.
«Прощай…»
Синдзи дернулся, и «Тип-01» сделал еще шаг. Вперед. Под ногами лежала истерзанная Аска. Он смотрел на нее сверху — на преграду между ним и огненной смертью вместе с Рей.
— Младший лейтенант Икари. Выполняйте приказ.
Он дрогнул. «Этот голос… Чей он?» Ломая обезумевшую волю и нежелание жить, слова добрались до самого позвоночника и холодно сжали его. «Кто это?» Манипулятор «Типа-01» лязгнул, выдвигая гидравлический захват.
«Рей…»
Клешня впилась в руку «Истребителя», и ЕВА дала задний ход, волоча поверженного собрата. Шаг. Шаг. Шаг.
Синдзи не отрываясь смотрел туда, только туда. Из оплавленного корпуса «Типа-00» с хлопком вылетел термонакопитель — напрасная автоматическая попытка сбросить жар плавящегося реактора.
А из души что-то с хрустом выламывалось, что-то важное и безумно, неимоверно родное, что-то нужное. Все его естество тянулось, пытаясь удержать это в себе — тянулось, кричало, истончалось… Вот лопнула одна ниточка, вторая, жалобно тренькнула еще одна, и где-то далеко — или совсем рядом? — затих странный, невозможный пульс. Пульс, которого он и не должен был никогда слышать.
«Жи…»
Он закричал, понимая, что это означает. Сердце Рей только что перестало биться.
Какие-то крики в эфире, гулкие собственные шаги, тряска машины и неосознанный поворот за массивный холм, тупое следование чьему-то приказу… А его разум бился в судорогах, роясь в окровавленной ране, пытаясь найти там хоть какую-то абсурдную надежду — надежду на то, что он просто почему-то вдруг разучился слышать ее.
Затащив безвольную куклу за огромный холм, он остановился, и в этот момент мир содрогнулся в сокрушительной вспышке. Синдзи еще успел понять, что слепящая боль — это экстренное отключение систем ЕВЫ, и потерял сознание.
* * *
Он беспамятно водил пальцем по бинтам, положив голову на стол. Металл холодил щеку, вызывая воспоминания о цвете, о свете, о матовом блеске отполированной прикосновениями поверхности. Думать было лень, думать совсем не хотелось. Мир «после» был слишком прост, чтобы о нем думать.
Рядом гремели редкие шаги, кто-то о чем-то говорил. Плевать. Разбираться совсем не хотелось. Еще кто-то из темноты подошел и встал рядом. «Тебе интересно? — Нет».
