— Все-то ты примеряешься, что плохо, что хорошо… — Женщина вскинула тонкие ломкие брови. — Это какая еще совесть?
— А такая, Нина… Не шибко ли жирно нам с тобой будет… На фронте мужики гибнут, тут вдовы горем обливаются да каждый день в воде до сшибу работают, а мы с тобой на глазах у них счастье вить собираемся — это как? Да и заслужить надо счастье-то — так я думаю…
Петлина стояла с таким удивлением на лице, что Романов невольно позавидовал простоте ее мышления.
— Счастье заслужить?.. Вот ты, сирота, ты с шестнадцати лет пошел сосновые баланы катать… А что мне перепало от хорошего? Давно ли я багор из рук выпустила… Может, нам в семейном повезло? Нет, Тихон, грех тому, кого завидки возьмут на наше счастье. О совести же так скажу: люблю — вот вся моя и совесть. А насчет бабы твоей… Взял ты ее сдуру! Услыхал, что я с Генкой связалась, со зла и женился. И вышло по пословице: что дурно, то и потешно. Не живете, а маетесь оба. Да ты уйдешь от нее. Гляди, кабы она тебя, сердобольного, вторым ребенком навовсе не захомутала…
Женщина ждала слов, ждала хоть какого-то малого намека на перемену их теперешних отношений.
Тихон молчал.
Петлина отвернулась и заговорила с тихой, грустной решимостью, которая теперь наполняла ее:
— Что же… Хватит, побегала я за тобой! Пусть уж вольному — воля, а спасенному — рай… Вот возьму да и дам себе волюшку. Загуляю! Уж ты не обижайся потом, Тишенька, не изводись…
Романов, напуганный, не сдержал себя, крутым плечом дернулся вперед. Уже на ходу оглянулся. Лицо его было страшно.
— Не смей, дура!
Она засмеялась в теплом сосняке тихим, счастливым смехом.
6
Соседи приплыли в этот же день, почти засветло.
Вдали, на излучине, на трепетной розовости воды одна за другой проступили черные полоски лодок, и, тревожась, Романов сосчитал их. Потом, когда четко означились люди, начальник пересчитал и сплавщиков.
Внизу, уткнувшись носами в темнеющий песок, дремали лодки участка — работу на реке уже кончили. Встречать соседей напрашивались днем также Михайлов и Швора, да Тихон отмахнулся от них. Зачем… Или за долгий день не намаялись? Отдыхать, и весь тут сказ!
Приезжие — народ все уже пожилой — неторопливо вылезали из лодок, кучно топтались у воды — разминали ноги. Звонко гремели пустой посудой кошели и заплечные котомки.
Романов выкручивал ремень на фуфайке, злился. Тридцать шесть человек обещал Иванов! Пятерых нет… Добавь-ка одного человека к пятерым — это ж две лодки дополнительных в работе!
