— Ку-уда вам с браткой! Рыбу бы ловили, все матери подмога.
— А на ночь поставим переметы. Ты ж, дядь Тихон, на собрании-то помогать фронту просил. Пионер я…
Начальник отложил кокору, которую смотрел, и встал с новой, еще не осмоленной лодки.
— Ну, раз пионер, тогда конечно… Возите! Только из обласка не вывернитесь. Что наказал Швора?
— Говорит, что буксир идет, дым видать…
— И что же?
— Дядя Саша оказал, что сами догадаетесь.
Романов выпрямился, стал еще выше. Весело прищелкнул пальцами — понял, что значит дым над рекой. Да… Такое не часто выпадает… Как по заказу пароход!
— Ну, Кольша, спасибо! Лети к Шворе, передай, что догадался.
Парнишка убежал. Тихон огляделся. Рядом, на широких козлах, двое мужиков распиливали на доски длинные бревна; толстой веселкой перемешивала в большом котле разогретый вар Соня Заварзина; братья Чудновы: оба без рубах, дочерна загорелые, — бойко стучали молотками по желтому боку почти готовой лодки. Тепло пахло сырым деревом, дымом и варом.
— Иван!
— Аиньки? — весело отозвался один из братьев.
— Кто спросит — я на буксире!
— Капитана сватать?
— Попробую. А вдруг уговорю!
…Дорогой гостенек плыл к Борскому сплавучастку.
Дома начальник ринулся к настенному шкафчику, достал оттуда початую бутылку с деревянной затычкой. Потом в сенях сорвал с проволоки несколько вяленых окуней, рассовал их по карманам и скорым шагом пошел к Чулыму. Его обласок с утра лежал у воды.
Гостя встретить надлежало подальше от поселка. «Пожалуй, у Черного яра, — подумал Романов. — Пока разговоры, то да се».
«Ударник» — старенький, выкрашенный в грязно-серую краску, отчаянно молотил плицами по воде, за ним, на буксире, медленно тянулась широкая черная баржа.
Тихон правил к носу парохода. Его заметили, дали гудок — сторониться, но начальник все греб веслом, подплывал все ближе.
На мостике появился капитан — сухонький рыжий старик в толстом сером свитере и серых же растоптанных валенках. На крупной его голове ладно сидела поношенная форменная фуражка с желтым потемневшим крабом.
— Иван Павлович!
Шишкин увидел, слегка качнулся над перилами.
— Романов, что ли?
— А то не узнал! На борт принимай!
— Пожа-алте! — и капитан густо, начальственно, крикнул в рупор: — На вахте… Веркин, принимай!
…В каюте капитана все запахи парохода и реки. Подрагивают крашеные стены и покрытый цветным линолеумом пол. К краю стола потихоньку сползают полусухие вяленые окуни — капитан с начальником выпили по второй рюмке.
