Мой взгляд перемещался от окна с видом на серо-голубые парижские крыши, на гостиничный письменный прибор, уставившийся на меня со стола.
Я взял гостиничную ручку и начал писать письмо.
Париж, 1975
Дорогой Джим!
В общем, мы, наконец, посетили твою могилу. Я не могу говорить за остальных, но полагаю, что я не явился на твои похороны, потому что слишком разозлился и разочаровался в тебе за последние годы существования нашей группы. Впрочем, ты это знал. Стыдно сказать, у меня ушло целых три года на то, чтобы, наконец, выразить тебе мое соболезнование, но, в итоге, я здесь.
Было нетрудно найти твое захоронение из-за всех этих граффити, которые ведут к нему. Но я был в шоке, что там нет никакого указателя. Похоже, Пэм, твоя подружка (или вы все-таки поженились?), спустила все деньги, что мы дали ей. Ходили слухи, что все ушло на иглу. Ты знал, что она была на «коричневой пудре»[5]?
Пардон, это, наверно, ниже пояса. Я сам не знаю, зачем пишу тебе об этом. Лишнее доказательство того, насколько ты властвовал над нами всеми — по крайней мере, надо мной. Ты же, по идее, покойник, чёрт тебя побери, а я вот, тем не менее, сижу здесь в гостинице, пытаясь написать тебе это письмо.
Но мне все равно. Я все еще злюсь и терзаюсь. Как бы мне хотелось, чтобы у меня хватило смелости сказать тебе кое-что, еще тогда, в шестидесятых. Но ты был такой невероятно мощный и пугающий. Я от души горжусь нашей музыкой, но есть вещи, о которых мне непременно надо высказаться до конца, чтобы, наконец, облегчить себе душу. Слишком поздно — для тебя. Но не для меня и, может быть, для других, например, для тех молодых пацанов, которые по-прежнему делают из тебя кумира.
В одном из недавно нацарапанных посланий-граффити от твоих фанов утверждается, что ты сидел на игле. Я не знал об этом. Откуда мне было знать? Я вообще мало знал о том, что происходило с тобой в последнее время. Я и знать не хотел. Забавно, как паразиты, которые общались с тобой под конец твоей жизни, долго ли, коротко, пытаются сейчас подзаработать на «дружбе с тобой». А я в это время не мог даже просто посмотреть тебе в глаза. В эти демонические глаза. Я был вынужден защищаться. Не спрашивай, от чего.
Если кто-то и мог вытащить тебя из штопора, так это Пэм, но она начала сползать в наркотики, случайные связи и общий декаданс вслед за тобой. Я не знал, кто кого подталкивал, что толку обвинять.
Чем было то большое черное облако Моррисона, что сгущалось над твоей головой? Каждый, кто входил с тобой в плотный контакт, оказывался под бахромой этой тьмы. Ты был грёбанный Принц Тьмы, Джимбо. В какой-то момент миф, который мы выстроили, взял над нами верх и начал сам управлять происходящим. Возможно, ты думал, что мы сможем остановить его или, по крайней мере, хоть немного отмежеваться. А может ты просто недооценивал силу мифа.
