— Хай, это Джон. Ну, так что ты думаешь насчет Робби?
— Мне очень понравился слайдер, — ответил он. — Слушай, а он не сможет так играть в каждой песне? — Рей, похоже, завелся не на шутку.
— Да ладно, а многовато не будет?
— Только он какой-то… ну совсем не агрессивный. Я беспокоюсь, как он будет смотреться на сцене. Он же себя вообще никак не подает. А гитарист должен быть наполовину шоуменом.
— Кто кому что должен? Не всем же быть такими позёрами, как я.
— Ладно, давай еще порепетируем с ним, там будет видно.
Зная его, вопрос с Робби можно было считать решенным. Я возликовал. Похоже, группа у нас все-таки складывается.
* * *
Репетировать теперь стало в радость. Уважение, которое каждый из нас питал к мастерству другого, вылилось в естественную демократию. Рей, Робби и я годами играли на своих инструментах, поэтический дар и начитанность Джима были неоспоримы, и от каждого ожидалось, что он вставит свои два цента, когда возникнет новая идея.
Подобрать басиста оказалось куда сложней, чем найти гитариста. Нужен был не просто хороший — требовался подходящий. Однажды мы даже попробовали порепетировать с девушкой (предполагалось, что это внесет некое отличие), сыграли “Unhappy Girl”, “Break On Through” и еще пару каких-то наших вещей. Потом попробовали блюзы — наш кавер “Back Door Man”, сделанный под влиянием Джона Хаммонда и еще совсем сырую версию “Little Red Rooster” Хаулин Вольфа. Все равно мы продолжали звучать слишком традиционно. Как только появлялась бас-гитара, мы тут же превращались в типичный рок-н-ролл бед. Слишком похоже на Rolling Stones. Хоть мы и обожали их и готовы были бесконечно говорить об их свежем альбоме, «Aftermath», мы были обречены делать все что угодно, лишь бы звучать по-другому.
Мне нравилось репетировать вообще без баса: только два инструмента и голос Джима. Звук был таким открытым. Моей первой задачей было держать ритм, не позволяя кому-либо ускоряться или отставать, во всем остальном каждый имел полную свободу выражать свою индивидуальность, и группа сразу же начинала звучать необычно. Из моего джаза, из классической музыкальной школы и последующего увлечения блюзом у Рея, из фолка и фламенко у Робби и Джимовской одержимости старыми блюзерами мы медленно вытачивали саунд Doors.
В конце концов Рей набрел на клавишный бас «Fender Rhodes», и проблема басиста отпала сама собой. Добавился последний штрих. Поскольку Рей играл на басу левой рукой, а правой — на органе, это заставляло его играть простые басовые партии, когда он концентрировался на своей правой руке, играя на органе. «Rhodes» звучал немного расплывчато, зато давал нам необходимую основу и делал наш звук еще более оригинальным.
