Быть осьминогом | страница 35



– Не волнуйся и расскажи по порядку, что у вас там произошло.

Когда Вика, сбивчиво, волнуясь и все еще дрожа, рассказала, как избивали Скворцова, у меня самого глаза на лоб полезли.

– Где сейчас Егор? – строго спросил я.

– Не знаю… Я отвела его в медпункт, а потом… потом он куда-то ушел. Я боюсь за него, он же очень… ранимый, – Вика начала плакать.

– Я найду его. Обязательно найду, – пообещал я. – А ты возвращайся в класс.

– Можно я… туда не пойду без вас?

Наверное, я давно так не бегал, как в этот день: проверил каждый закуток и туалет в школе, оббегал все окрестности, но нигде не обнаружил своего ученика. Остановился, чтобы немного отдышаться и подумать.

– Так, если бы я был Скворцовым, куда бы я пошел? – вслух спросил самого себя. Точно! Был тут неподалеку от школы небольшой парк для одиночек. Домой я бы на месте Егора не пошел, мне бы точно захотелось побыть одному. Внутренний Шерлок Холмс повел меня по верному следу, и на одной из скамеек я увидел мальчика с забинтованной головой. Он направил свой телефон на первое весеннее солнце, делая бесконечные фотографии.

– Ты писал мне, что человек становится по-настоящему красивым, когда занят любимым делом. Но почему же тебе так нестерпимо больно? – мой голос заставил Егора вздрогнуть от неожиданности, он бессильно уронил руку с зажатым в ней телефоном и как-то дико покачал головой, как будто увидел призрака, а не своего классного руководителя. Лицо выглядело чудовищно опухшим. Мне захотелось его обнять, но я не мог: вдруг он воспримет этот жест как вежливую и потому совершенно бесполезную, унизительную жалость?

– Откуда вы знаете, что это писал я?

– Хм, – я почесал затылок, делая вид, что глубоко озадачен. – Пожалуй, ты такой единственный в классе. Мыслитель.

– На самом деле я не мыслитель, а обычный тормозок, который мечтает стать фотографом, – он поежился, и тут только я заметил, что мальчик сидит передо мной в одной легкой рубашке. Я накинул ему на плечи свою куртку.

– Хороший фотограф – всегда мыслитель, – я улыбнулся, мечтая, чтобы моя улыбка зеркально отразилась на его печальном, изуродованном лице.

– Может быть. Но какой во всем этот толк? Особенно теперь… – ему стало ужасно грустно, и я снова ощутил это невыносимое бессилие, которое всегда стремится задавить искреннее желание помочь.

– Не думаю, что Громов сделал это специально. Он неплохой человек, ты же сам мне об этом писал. Просто… – все мои слова звучали как жалкие оправдания, и Скворцов сам оборвал их.