А гордость вопила, будучи против.
— Есть хочешь? — толкнула меня в бок девушка.
Живот едва не заурчал. Я поморщился и все же посмотрел на нее.
Принцесса стояла надо мной, склонив голову набок. Вокруг глаз окончательно исчезла черная краска, сделав ее больше похожей на человека. Не ощущалось давящей ауры силы. Демоница даже не заполняла собой все пространство, как случалось пару раз, стоило ей надеть маску холодной и равнодушной ко всему особы. Возможно, если подобрать одежду и причесать должным образом, то принцесса вполне сошла бы за обычную девушку без магических способностей. Хотя нет, все равно выделялась бы своей божественной красотой. Такую не скроешь. Она так или иначе привлечет чужой интерес, а за ним обычно следовало любопытство, благодаря которому и раскрылось бы, кто Саани на самом деле.
— Так есть хочешь? — переспросила она.
— С чего такая любезность? — начал я злиться и не сумел скрыть своих эмоций.
Дожился! Уже думаю, как превратить демоницу в человека.
— А ты предпочел бы смотреть как ем я? — выгнула принцесса тонкую бровь и перекинула через плечо уже высохшие волосы. — Хорошо, больше предлагать не стану.
— Хочу, — поспешно ответил и рывком сел. — Но вряд ли то, что обычно ешь ты.
— И то верно, — с еле заметной улыбкой согласилась Саани. — Однако к моему превеликому сожалению и твоей, думаю, радости, есть только эта гадость.
Она протянула мне сверток с вяленым мясом и сыром, которые выглядели весьма аппетитно. Я в непонимании поднял глаза. И снова почувствовал разворачивающуюся внутри злобу, обжигающими хлыстами бьющую по рукам. Но вопреки своим эмоциям пришлось принять «подачку».
— А лицо скривил, будто тухлятину дала. Не отравлено, ешь, — снисходительно ухмыльнулась девушка и пошла к разведенному костру.
Саани изменилась. Возможно, тому виной наша ночь на острове, мои слова о том, что ей больше подходит имя Ани, сражение в черном тумане или…
Я сглотнул колючий ком, подкативший к горлу.
Или мое спасение из того жуткого места.
Я даже не представлял, куда на самом деле попал. Не знал, как мы оттуда выбрались. Даже не хотел задумываться, на что пришлось пойти девушке, чтобы вытащить «ничего не значащего человека» оттуда. И эта мысль изводила, раздражала, злила.
Опять противоречия. Слова не стыковались с поступками. Действия шли вразрез с озвученным отношением. И потому ее мягкость сейчас воспринималась за нечто напускное, за чем непременно последует жалящая хлыстом правда.
