Наташа молчала. Это был привычный материнский довод: «смотри, ты такая же, как я, вот и делай, как я». (Точнее ― или честнее ― «не делай ничего, как я».) Но за двадцать лет жизни Наташа так и не придумала достойного ответа.
― В общем, выбрось эту чушь из головы. Иди готовься к занятиям. Или телевизор посмотри.
― Мам, но ты сама же говорила, что мне нужна работа! А это то, что нужно, можно с учебой совмещать, и деньги хорошие платят.
― Что ты хочешь совмещать с учебой и за что получать деньги? С чего ты вообще взяла, что у тебя получится? Ты хоть понимаешь, что это не полы мыть и даже не тетрадки проверять? Как ты собираешься что-то придумать и написать? Ну вот если нет у тебя писательского таланта, то откуда ты это возьмешь? Из пальца высосешь?
Наташа обмерла. И даже, кажется, чуть-чуть умерла. Потому что она, наивная, думала, что мать обрадуется: надо же, ей предложили работу, причем не официанткой там и даже не репетитором, нет! Должность скромно и расплывчато именовалась «литературный работник», а подразумевала ― подумать только! ― что Наташа сама (!) будет сочинять (!!!) популярные нынче любовные романы и известное издательство, подвизающееся на этой ниве, станет выплачивать ей хорошие гонорары и издавать эти романы. Там-де большой оборот, нужны новые кадры, новые истории. Ее одногруппница Сашка успешно занималась этим самым делом уже года полтора, и вот наконец «работодатель» кинул клич в поисках новых людей. «Нат, а попробуй и ты, ты ж девка головастая, соображаешь хорошо, а дело нехитрое», ― панибратски говорила Сашка еще сегодня утром за стаканом компота в буфете. Надо же. Даже для мало, в общем-то, знакомой девчонки она ― «головастая» и «дело нехитрое». А для родной матери ― «нет у тебя таланта, из пальца не высосешь...».
― Мам, а откуда ты знаешь, что нет? Таланта? ― сдавленно уточнила Наташа.
― А что, есть? За двадцать лет хоть как-то проявился?
Наташа вспомнила, как, будучи «сопливой первоклашкой», едва
научившись выводить буквы, заявила маме, что хочет написать книгу и что у нее есть весьма остроумная идея сюжета. Из того, что было дальше, запомнилось только, как мама не давала ей тетрадку: нечего, мол, «переводить на ерунду нормальную бумагу». Ну, а немногочисленные стихи в подростковом возрасте она уже благоразумно не показывала никому.
― Ладно, не дуйся. Писатели, особенно если талантливые, ― они все душевнобольные какие-то. И жизнь у них несчастная. А ты у меня ― нормальная вполне, ― примирительно сказала мама. ― Суп-то будешь?
