2.
Ржавая лестница заскрипела и вздрогнула. Кристина замерла. Ей казалось, что в прошлый раз она спускалась здесь без подобных эффектов. Сейчас успела преодолеть лишь один пролет, до дна лететь метров двенадцать, а то и больше.
Нет, успокаивала она себя, Михаил тот еще перестраховщик, будь здесь хоть намек на аварийное состояние, он бы...
Закончить мысль Кристина не успела. Пролет, по которому она спустилась, и тот, на который еще не успела ступить, и площадка, на которой она стояла, — отделились от стены. И медленно, со скрежетом, начали клониться. Вместе с Кристиной.
Она метнулась в отчаянной надежде: ухватиться за какую-нибудь неровность стены, тогда падать придется всего лишь метра три, до следующей площадки...
Пальцы проскребли шершавый бетон, ломая ухоженные ногти. И не смогли ни за что уцепиться.
Решетчатая площадка накренилась, ушла из-под ног, Кристина схватилась за поручень — вдруг конструкция окончательно не рухнет, повиснет под углом?
Не повисла. Скрежет смолк, слышен был лишь истошный женский вопль, а затем — грохот рухнувшего на бетон металла.
Удивительно, но сразу после падения она не потеряла сознание. Но лучше бы потеряла. Кристина ничего не видела за алой пеленой, затянувшей взор. Ничего не слышала. В мире не осталось ничего, кроме нее и боли — дикой, непредставимой, сводящей с ума.
Сколько это длилось? Несколько секунд? Несколько часов? Несколько веков? Но все-таки закончилось... Алая стена перед глазами сменилась непроглядной темнотой. И Кристина рухнула туда, в благодатное черное ничто.
...Очнулась она тоже от боли. Но то была иная боль. Адски болела голова, болела нога, болела грудь при каждом вздохе, — но теперь Кристина, по меньшей мере, видела окружающий мир, могла оценить обстановку и попытаться что-то сделать.
Руки действуют, нога — та, что болела — согнулась и разогнулась без взрыва резкой боли. Значит, не сломана, значит, способности к передвижению Кристина не потеряла.
Она лежала на спине, глядя вверх. А над ней нависал геометрически правильный квадрат неба, очерченный стенами шахты, — голубой, ни единого облачка, и неправдоподобно яркий; для взгляда человека, стоящего на земле, небо никогда не обладает столь насыщенным оттенком.
А еще по голубому фону передвигались какие-то темные точки. Кристина поначалу приняла их за фантомные пятнышки — наверняка ведь схлопотала сотрясение мозга, а при нем это обычное дело — но потом вгляделась и поняла: птицы. Кружившие над развалинами птицы опускались все ниже, казались теперь крупнее, можно было различить широко раскинутые крылья... Не мелкие птахи. ВорОны, наверное...
