Потом, конечно, арбитражная нейросеть нашего стационара вспухнет от жалоб и исков насчёт ущемления прав гражданских специалистов. Всё это будет отклонено без права апелляции, разумеется, потому что близящийся взрыв Сверхновой — вполне себе аргумент для превышения полномочий.
… Я вывела корабль из ангара, и мы пошли, согласно полётной карте, по спирали, постепенно удаляясь от остающегося на произвол судьбы стационара. Лазурная пылала синим огнём, визуально — ничего не предвещало её скорой гибели. А вот в ткани пространства признаки уже были.
Не могу объяснить! Я — навигатор, я вожу корабльи через хронопроколы и обычные пространственные гиперпрыжки. Я научилась в полной мере воспринимать универсум тем самым глубинным анализатором, который вполне можно назвать задницей. Ну, распространённое выражение, знаете ли, «жопой чувствую, пора сматываться…» Жопа у нас очень чувствительная, любой навигатор вам это скажет.
Мы не просто ведём машину из пункта А в пункт Б. Мы создаём траекторию движения… опять не хватает слов… но когда хронопрокол раскрывается энергетическими лепестками громадного цветка, и я вгоняю корабль прямо в его сердцевину, здесь взаимно действуют оба фактора: законы пятимерной физики и моё сознание.
Это ни с чем не сравнить.
Это — то, ради чего мы рискуем, ходим по грани и рвёмся на вылет даже если секунду назад подыхали от боли.
Полное и абсолютное единение с кораблём и Вселенной.
Горячее секса. Круче любого оргазма.
Превыше жизни, я бы даже сказала.
Если бы могла в такие моменты говорить…
* * *
Код серо-синий, стационар Службы Спасения двенадцать и шесть, наше время
Санпор стоял у любимого окна с водопадом, спиной ко мне, а я сидела в этой его терапевтической штуке. Кушетка, мать её. Садишься, она такая под тебя обволакивается. Можешь прилечь, можешь перевернуться хоть головой вниз, ей без разницы, и на гравитацию плевать. Санпор знал, что я эту штуку, мягко говоря, не уважаю всеми фибрами своей загадочной человеческой души. Собственно, он никогда не заставлял меня в ней находиться дольше положенного, чем я всегда пользовалась.
Но тут осталась. Назло.
Потому в этот момент, вот прямо в эту самую конкретную секундочку, доброго доктора я отчаянно ненавидела. Хлеще, чем Чивртика.
Тот хотя бы враг. Ненависть к нему — святое. А здесь…
— Возьми себя в руки, Маршав, — негромоко посоветовал Санпор, не оборачиваясь. — Иначе разговора не выйдет.
Я стиснула зубы так, что почти почувствовала, как крошится эмаль. Какой разговор? Какой ещё может быть разговор после того, что я услышала?!
