Нет. Не хочу. В качестве гипотетического объекта своей опять же гипотетической страсти я видела исключительно мужчину, но никак не Кев. Кев — боевая подруга, сестра… Старшая. Но и только. Без этих… поцелуев.
Тем более, что у неё мужчина есть. Всей базе известно, кто такой.
Так что откажет, не рассуждая, плюс приложит к отказу в качестве аргумента повышенной доходчивости свой железный кулак. И будет права, между прочим.
— О чем думаешь? — спросила она в ответ на мой взгляд.
Я пожала плечами:
— Ни о чем…
Кев даже волосы чесать перестала. Ой-й-й, какой взгляд знакомый!
— Не надо, пожалуйста, — предупредила я. — Не надо так на меня смотреть.
— Маршав, я тебя как саму себя знаю. Говори!
— Если ты знаешь меня, как саму себя, — медленно закипая, выговорила я, — то должна понимать, когда можно ко мне цепляться, а когда нельзя. Сейчас — нельзя. Извини.
— Почему?
В коротком вопросе — все они, вся раса Кев. Они не могут жить без ответов. И совершенно не чувствуют грани, за которой требовать ответа — вне любых границ. «Потому что мне больно» — в качестве исчерпывающего ответа не прокатит. Кев тут же спросит: «Почему тебе больно, Маршав?». «Нипочему», — тоже так себе вариант, ссориться я не хочу. «Потом расскажу», — означает нарваться на серию вопросов «когда именно потом» и «почему не сейчас», а если удастся вопреки всему настоять на своём, то каждый день будут клевать мозг, напоминая: «ты обещала рассказать, Маршав! Почему ты не рассказываешь?»
Лучший способ защиты — нападение. Так?
— Это ты подослала ко мне того типа, Кев?
— Почему ты так думаешь? — помолчав, спросила она.
— Потому что ты спишь с доком Санпором, — обвинила я. — И вы с ним сговорились! Скажешь, не так?
Чуть отвела взгляд. Я молча злорадствовала. Нечистая совесть! Сговор налицо.
— Даруха этого вы вдвоём тоже обработали?
— Нет, — с достоинством возразила Кев. — Вот уж это — нет. Дарух подошёл к тебе сам.
Она смотала волосы, подсела ко мне. Я не выдержала взгляда её нечеловеческих, со звёздочкой зрачка, глаз, стала смотреть на свои руки.
— Я в ответе за тебя, — сказала Кев тихо. — Ты спасла меня. Там, в своём мире. А потом спасла ещё раз. У нас не принято выбрасывать такие долги в мусоросжигатель.
— Ты мне ничего не должна…
Её ладонь на моём запястье. Горячая, как сковорода. А пальцы осторожно держит, понимает — одно движение, и моя рука превратится в кисель. Это не просто жестокие тренировки с ясельного возраста и разнообразная, богатая на пакости, жизнь. Это ещё и правильная наследственность. Кев никогда не станет матерью. Она рождена для войны и службы…
