Пожалуй, дело крылось именно в этом. В полётах, дававших мне жизнь. И снова право на полёты отвоевал для меня Санпор. Местная инфолокаль собиралась списать меня на планету и там подыскать мне какую-нибудь мирную гражданскую специальность. Вроде оператора складских погрузчиков.
Информация, полученная при слиянии, продолжала всплывать, но уже не прямым потоком, а по ассоциациям. Я вспомнила о полётах и о своей профессии — параллельно к ним пришла память Санпора о том, как он добивался для меня возможности обучения в группе Катрама.
Всем, что я имею сейчас, я обязана была Санпору. И Кев.
И — никакой благодарности. Ни-ка-кой! Что имеем, то не ценим…
Невыносимо!
Я побрела в оружейную. Заняться делом… проверить броню, например. Там всё было в порядке, но я проверила ещё раз. Взяла в рук табельный плазмоган и задумалась.
Ещё же ведь перед Дарухом извиняться… А примет он мои извинения? Или пошлёт, как послал Санпор, устав со мной нянчиться?
Я заглянула в чёрноту дула. Оно тихо шепнуло мне в ответ: «видишь, как всё просто? Одно нажатие, и — никаких проблем… Давай…»
Я вздохнула. Просто… куда уж проще… особенно если вспомнить отношение маресао к самоубийцам. Считается, что если ты убил себя, то дезертировал с поля боя под названием «жизнь». И хоронить тебя следует безо всяких почестей, как труса и предателя, на ничейной земле между берегом и океаном. Чтобы злые волны в период зимних штормов вырыли твой труп и разбили его о камни. после чего и душе твоей не будет покоя никогда, вечно будет брести под звёздами по ледяным адовым отмелям — в аду у маресао невообразимо холодно, тамошнее солнце не греет, а наоборот, выхолаживает всё ледяным тусклым светом.
А в человеческом аду ничуть не комфортнее, между прочим. И тоже самоубийц в церквях отпевать запрещено.
Я не успела ничего понять, как плазмоган полетел из моей руки в сторону, брякнулся о пол, чихнул огнём — и когда это я успела перевести его в боевое положение?
— Ты что делаешь, дура?! — злобно спросил у меня Дарух, крепко стискивая моё запястье.
Как он тут оказался, чёрт возьми? Я смотрела в его злые, сузившиеся глаза и не понимала, что он от меня хочет.
— Ты что творишь,*ля? Какое животное тебя покусало?!
Феерично. Маресхов и русский мат, сочетание убойное.
— Отпусти, — тихо потребовала я, безуспешно пытаясь выдернуть руку из железных пальцев Даруха.
Как будто со скалой боролась. С горой монолитного бетона! Не вывернуться, несмотря ни на какие приёмы. Ещё немного, и от моих костей останется кисель. Больничка дней на десять, пока восстановят.
