Теперь мне двадцать шесть, я мать, получившая степень по ботанике в местном колледже. На моих руках все еще много крови, но это те же самые руки, которые купали и успокаивали моего сына, так что я не могла злиться.
Все могло быть по-прежнему в том же положении, нетронутое и пылящееся, но было что-то другое. Это не было чем-то физическим... Скорее, весь дом покрыт яичной скорлупой. Даже половицы, казалось, скрипели мягче. Словно они боялись разозлить жителей.
Или просто хозяина дома.
Николай извивался в моих объятиях.
— Вниз, мама, пожалуйста.
Я поставила его на пол, но держала за руку.
— Не убегай, — сказала я ему, когда он потянул меня за руку. — Ты заблудишься. Тогда как я тебя найду?
— Прятки!
— Не сейчас, малыш. Возможно, позже.
Он сжал челюсти, прищурив глаза. Его рот открылся, готовый потребовать того, чего он хотел в своей двухлетней манере.
Прежде чем он успел вымолвить хоть слово, в фойе раздался голос.
— Послушай свою мать.
Николай замолчал по команде. Казалось, даже он не был застрахован от уважения к Пахану.
Константин решил снова присоединиться к нам, держа Бабушку за лапы. Он выглядел спокойнее, но зверь, которого он крепко держал взаперти, бродил у него под кожей. Одно неверное движение, и он вырвется на свободу.
У моего собственного зверя похожий темперамент.
Я ожидала, что Константин обратится ко мне, скажет что-нибудь, что угодно. Я была бы рада, если бы он затеял перепалку на глазах у всех. Хорошую перепалку, которая закончится слезами, битым стеклом и Константином, нуждающимся в выпивке.
Я не получила от него таких эмоций.
Он сказал Артему и Дмитрию:
— Соберите людей на собрание. — он указал на Данику. — Ты тоже, Даника.
Затем он ушел.
Ничего.
Даже не взглянул.
Его слова обвились вокруг моего сердца и сжали его.
Любимая, моя Елена. Моя душа, мое сердце.
— Время для купания, — тихо сказала Роксана. — У нас даже есть ванна с пеной. Хочешь немного мыльных пузырей, Нико?
Мой сын энергично кивнул, и его звонкий голос заполнил все фойе.
— Да, пожалуйста!
Елена Фальконе
Вода плескалась по плиткам, когда мы с Николаем купались. Я терла его кожу, пока вода не стала коричневой от грязи, а его кожа не смягчилась. В конце концов мы обнаружили, что наши пальцы вспухли, но ни один из нас не вышел. Это было слишком приятно для купания, в ванной, наполненной сладко пахнущими пузырьками и мылом.
— Мы не останемся здесь надолго, малыш, — сказала я Николаю, выливая воду ему на голову.
