В ночь ее рождения, все поместье сотрясалось от криков Роксаны. Я вспомнил, как впервые за несколько месяцев почувствовал страх, мое горе приостановилось достаточно надолго, чтобы я мог позаботиться о девушке, которую считал своей семьей. Все мужчины, кроме Артема, ждали в холле, прижав уши к стенам.
Затем в 6:16 утра, как раз, когда солнце начало окрашивать мир, Евва Фаттахова решила присоединиться к нам. Она была крошечной, хрупкой, но ее хватка была свирепой. У нее душа воина — как и у ее родителей. Но что еще более важное, кроме ее матери и отца, я единственный, кому она позволяла держать ее на руках.
Даже сейчас Евва вытянула руки вверх, согнув колени.
— Наверх?
— Где твои манеры, моя дорогая?
Роксана ворвалась в фойе, халат развевался вокруг нее.
— Пожалуйста.
Евва постаралась произнести все слово для своей матери. У этой девушки в крови текло озорство.
Никогда не отказывая ей, я заключил Евву в свои объятия. Она захихикала от восторга.
— Как прошел твой день? — спросил я ее.
— Хорошо, — пробормотала Евва.
Она подробно рассказала мне о том, как ела блины на завтрак, играла с Антоном и проводила время со своей матерью. Ее слова были неуклюжими и в основном тарабарщиной, но хорошо поставленное «ох, правда?» удовлетворило ее тем, что я слушал.
— Даника и Роман с тобой? — спросила Роксана, как только Евва остановилась, переводя дух.
— Они дерутся в машине, — размышлял я.
Я оставил их сидеть в тишине. Но как только я закрыл дверцу машины, послышались громкие голоса.
Евва подняла голову.
— Тетя Дани? Дядя Рома?
— Да, моя дорогая, — ответила Роксана. Мне она сказала: — Артем хочет видеть всю семью в кабинете. Он не сказал, почему.
В кабинете? Я ломал голову над тем, чего Артем хотел от всех нас. Возможно, вмешательство в мое будущее.
Это может быть что угодно. От наркотиков, до допросов, до того факта, что Даника решила присоединиться ко мне на допрос с людьми Титуса.
Какая-то часть меня с нетерпением ждала встречи с Артемом. Каждый день я просыпался с мыслью, не сегодня ли мой брат собирается убить меня и забрать мою корону. Возможно, если бы не Роксана и Евва, он бы уже это сделал.
С верхней площадки лестницы поднялась тень, прервав разговор. Голубые глаза Дмитрия осмотрели фойе, светясь, как электрические разряды. Несколько дней он ничего не говорил. Он весь день не издавал ни единого звука, как будто его губы замерзли, а язык превратился в тяжелую ледяную глыбу между зубами.
— Босс, — поздоровался он. — Мы встречаемся в кабинете.
