— Пустое место, — презрительно согласилась Зульфия.
Обе они слышали эту фамилию впервые в жизни.
— Да? — и в глазах толстушки вспыхнула надежда. — А мне все говорили — раз уж Вульф не может помочь, значит, медицина бессильна!
— Смотря какая медицина, — усмехнулась Люс. — У него — своя, а у нас, видишь ли, своя. Так что расскажи-ка нам все с самого начала, а тогда мы и скажем тебе, что делать.
— Чего уж тут рассказывать… — толстушка хлопнула себя по бокам, приподняла огромную грудь и дала ей соскользнуть на место. — Вы же видите… И избавиться от всего этого невозможно.
— А страшно хочется, — подхватила ее мысль Зульфия. — Потому что избалованным мужчинам подавай стройненьких! Каждому сморчку — мисс Европу! Так? Да?
Толстушка промолчала — значит, Зульфия была на верном пути.
— А этому мерзавцу — тем более? — продолжала мудрая бабкина внучка. — И он на цветущую женщину даже смотреть не хочет — да?
— Будь они неладны! — воскликнула толстушка. — И до этого добрались! В суд я на них один раз подам, вот что!
Люс и Зульфия мгновенно переглянулись. Только судебного процесса им сейчас и недоставало.
— Да не вы… — скучным голосом протянула толстушка. — А они!
И мотнула головой по направлению к Северному полюсу.
— Дурак он, и мизинца твоего не стоит, — кое-как подсев к толстушке, подхватила нотацию Зульфии Люс. — Ведь в хороших руках тебе цены не будет!
— Мне и так цены нет… — совсем тоскливо произнесла толстушка.
Но и вторая загадочная реплика не заставила призадуматься вцепившихся в добычу обеих А-Гард.
— Настоящие мужчины ищут только таких женщин, чтобы в теле. А если кому нужны кожа да кости — тот не очень-то настоящий, солнышко, — продолжала Зульфия. — Ну вот скажи, кем он, твой Богом обиженный…
Толстушка попыталась испепелить ее взглядом.
— Кем он, твой ненаглядный, трудится? — исправила ошибку Люс.
— Концертмейстером! Он замечательный пианист! — с гордостью ответила толстушка. — Такие раз в столетие рождаются! Если он едет на конкурс, другим там уже делать нечего! Он лауреат…
— Тем хуже, — перебила Люс, — значит, окончательно нос задрал. Вот такие-то деятели в постели ломаного гроша не стоят.
— Откуда ты знаешь? — вскинулась толстушка. — Как ты можешь?… Ты знаешь, как за ним все гоняются?…
И обеим А-Гард все стало ясно.
Они имели дело с совершенно односторонним чувством.
— Во-первых, все мужчины, которые задирают нос, мало что могут, — весомо сказала Зульфия. — Именно поэтому они и задирают нос…
