Подобно всем прочим оригинальным проявлениям абсолютной критики, и этот метод представляет собой повторение спекулятивного фокуса. Спекулятивная философия, особенно гегелевская философия, считала необходимым переводить все вопросы из формы здравого человеческого рассудка в форму спекулятивного разума и превращать действительный вопрос в спекулятивный, чтобы суметь ответить на него. Извратив мои вопросы и вложив мне в уста свои собственные вопросы, наподобие того как это делает катехизис, спекулятивная
* - задним числом. Ред.
22
В. И. ЛЕНИН
философия могла, конечно, как и катехизис, на каждый из моих вопросов иметь в запасе готовый ответ» (134- 135) [99].
В написанном Энгельсом § 2а (...««Критика» и «Фейербах». Осуждение философии»...) - стр. 138-142 [101-104] - находим горячие похвалы Фейербаху. По поводу
нападок «критики» на философию, противопоставления ей (философии) действительного богатства человеческих отношений, «необъятного содержания истории», «значения человека» и пр. и пр. вплоть до фразы: «тайна системы открыта» - Энгельс говорит:
«Но кто же открыл тайну «системы»? Фейербах. Кто уничтожил диалектику понятий - эту войну богов, знакомую одним только философам? Фейербах.
Кто поставил на место старой рухляди, в том числе и на место «бесконечного самосознания» - не «значение человека» - как будто человек имеет еще какое-то другое значение, чем то, что он человек! - а самого «человека»?Фейербах и только Фейербах. Он сделал еще больше. Он давно уничтожил те категории, которыми теперь швыряется «критика»:
«действительное богатство человеческих отношений, необъятное содержание истории, борьбу истории, борьбу массы с духом» и т. д. и т. д.
После того как человек познан как сущность, как базис всей человеческой деятельности и всех человеческих отношений, одна только «критика» способна изобретать новые категории и превращать самого человека, как она это и делает, снова в некую категорию и в принцип целого ряда категорий. Этим, правда, она вступает на единственный
путь спасения, какой еще оставался в распоряжении растревоженной и преследуемой теологической нечеловечности.
История не делает ничего, она «не обладает никаким необъятным богатством», она «не сражается ни в каких битвах»! Не «история», а именно человек, действительный, живой человек - вот кто делает все это, всем обладает и за все борется.
«История» не есть какая-то особая личность, которая пользуется человеком как средством для достижения
