Я стою в огороде, спрятавшись за высокими кустами топинамбура, и наблюдаю всю эту кутерьму. Вон Егор тащит в лодку здоровенную суму. Это Аля наготовила ему с собой жратвы на все два дня. У него под ногами путается Аргошка - молоденький спаниель, еще ни разу не бывавший на реке. Интересно - он из лодки не выскочит?! Мой кум что-то кричит вслед своему давнему приятелю Лехе. Тот в ответ машет рукой и пытается уложить в лодку чехол с ружьем. О, а вот и Хохол нарисовался. Я смотрю на своего муженька, и мне становится тошно. Все еще пьяный, расхристанный, в грязных штанишках и рубашонке, он настолько жалок и смешон, что мне хочется или вымыть его в бане, или притопить на мелководье... Увы! Клятущая совесть не дает сделать ни того, ни другого... Чего он приперся на берег? Ведь ни Егор, ни кум, ни Леха его с собой никогда не позовут. Водку пить они и сами умеют... Я вижу, как злющий Егор одной рукой поднимает Хохла за грудки и кидает в реку. До меня долетают лишь осколки матов. Хохол барахтается в воде, силясь подняться. Не получается, и он ползет на берег на карачках, утопая в грязи... Жалкое зрелище!
Через недолгое время слышится хлопок калитки. Потом так же хлопает дверь в бане. Мыться пошел. Баня еще топится, но париться там уже можно... Авось, протрезвеет И нет, мне его не жаль. Во мне давно уже умерли какие-либо чувства к этому подобию человека. Но что удерживает меня от последнего шага?! Не знаю....
А между тем, сборы на берегу подходят к концу. Одна за другой лодки отчаливают от берега. Слышно, как шлепают по воде вёсла. Радужные в солнечных лучах капли срываются с лопастей и падают в реку. Взрыкивают заводимые моторы... И вот уж летят по водной глади лодки, одна за другой скрываются в протоке между двумя островами. Река затихает постепенно. Теперь всю ночь напролет мужики будут жечь костры, готовить себе шулюм, пить и закусывать. И - рассказывать байки. Открытие Охоты - чисто мужицкий праздник. Женщины на него не допускаются. И - не возражают. А на рассвете забухают одиночные и дуплетные выстрелы - охотничий сезон начался. Потом будут и подстреленные утки, и ворчание жен: ведь теребят - то их не охотники! И готовка этой самой дичи в тяжелых утятницах. Плывет по селу запах готовящейся дичины. И не перебить его ни луком, ни приправами. И жена Егора. Аля, будет ворчать про себя, зажаривая дичь в духовке - ну, не любит она этот запах! Да и сколько того мяса в чирке?! Больше дроби под тонюсенькой шкуркой... А моя кума давно притерпелась и к дичине, и к бесконечной рыбе...
