Таков был урок, но не все восприняли его в одинаковой мере и не все сделали из него одинаковые выводы.
Одни заговорили о необходимости «понижения тона»; другие старались найти какие-нибудь средства, которые дали бы возможность не понижать тон, а держать его на прежней высоте. Одни не желали отказаться от своих надежд на народ и решили ограничиться пересмотром тактики. Другие стремились найти, помимо народа, какие-нибудь общественные силы, которые могли бы взять на себя разрешение больных вопросов русской жизни.
Раньше, до 1863 г., для русского революционера все было ясно. Он твердо знал, на что ему рассчитывать и на что надеяться. Народ и его ожидаемые бунты и восстания играли определенную роль в этих расчетах. Даже те из революционеров, кто и в то время склонялся к якобинству, как например автор «Молодой России», отводили народу весьма важную, если не решающую роль в грядущей революции. Если они и мечтали о захвате власти революционной партией, то этот захват мыслился ими в обстановке народного восстания и распространившейся по всей территории России гражданской войны.
Теперь, после 1863 г., положение дел изменилось коренным образом. Там, где раньше все было ясно и определенно, теперь все стало темно и неопределенно. Приходилось пересматривать установившиеся оценки и перерабатывать все тактические построения.
Этот пересмотр производился в двух различных направлениях.
Одни, стремясь удержаться на старых позициях, начинали говорить, что надо отличать идею народа от ее конкретного воплощения в данной исторической обстановке. «Что касается до моего отношения к народу, – писал Салтыков Пыпину, – то мне кажется, что в слове „народ“ надо отличать два понятия: народ исторический и народ, представляющий собою известную идею… Первому, выносящему на своих плечах Бородавкиных, Бурчеевых и т.п., я, действительно, сочувствовать не могу. Второму я всегда сочувствовал, и все мои сочинения полны этим сочувствием»[91]. Те, кто продолжал верить в то, что крестьянство, если не теперь, то несколько позже, может сыграть решающую роль в революции, из уроков 1863 г. вынесли заключение о необходимости изменить свой подход к народу. Если раньше они считали возможным ограничиться лишь агитацией и призывом к восстанию, то теперь они перешли к убеждению о необходимости предварительной пропаганды, имеющей своею задачею убедить народ в невозможности получить волю и землю из рук царя. Им казалось, что если революционерам удастся убить в народе веру в царскую власть, то вопрос об участии народа в революции тем самым будет решен в положительном смысле. Именно в эту сторону и должны быть направлены все усилия революционной партии.
