.
Вполне понятно, что не мог оставить без ответа статей Писарева и «Современник», все более и более склонявшийся в то время к народничеству. Горячая любовь Добролюбова к «простому народу», его вера в «великие силы, таящиеся в народе», его преклонение перед «величием простой народной массы, величием, которого никогда не можем достичь мы, со всею нашею отвлеченною образованностью и прививною гуманностью»[80], – все это делало Добролюбова более близким к позиции, занятой «Современником» ко времени полемики его с «Русским словом», чем даже Чернышевского, совершенно чуждого какой бы то ни было идеализации народа. Незадолго до того, как Писарев открыто заявил о своем разногласии с Добролюбовым, Елисеев на страницах «Современника» писал о том же Добролюбове: «В нашей литературе он был явлением единственным в своем роде, одиночным, для которого нет ничего соизмеримого»[81]. Очевидно, эпигоны Чернышевского уже в это время начали забывать о своем учителе.
На защиту Добролюбова от нападения Писарева в «Современнике» выступил Антонович. Его статья «Промахи», помещенная в № 4 «Современника» за 1865 г., показывает, что он вполне правильно понял, в чем заключается сущность разногласий, о которых говорил Писарев. Указав на то, что Писарев, якобы, не разобрался в характере Катерины, Антонович писал: «И вообще, г. Писарев, знайте навсегда, что люди простые, с неразвитым умом, не знающие ни Бокля, ни электричества, так же сильно и болезненно чувствуют гнет семейного и всякого самодурства и так же способны протестовать против него, как и те развитые умы, которые постоянно бредят о Бокле, стоят выше всяких предрассудков и знают естественные науки; они, может быть, даже сильнее последних чувствуют и протестуют, потому что последние часто ограничивают свой протест только фразами, а когда дело дойдет до дела, то они и на попятный двор». Протест, исходящий из среды народа, ярче и энергичнее, чем протест интеллигенции, ибо «член непатриархальной семьи протестует на основании Бокля или ваших статей, а член патриархальной – на основании собственных соображений и чувств»[82].
Выступая против Добролюбова и зарождающегося народничества, опровергая их надежды на то, что разрешение больных вопросов русской жизни придет от народа, от его инициативы и во имя его «правды», Писарев неизбежно должен был указать, откуда же, по его мнению, должно ожидать спасения. Во время полемики с «Современником» он сделал это с большею определенностью и ясностью, чем прежде. Мы имеем в виду его статьи «Мотивы русской драмы», «Реалисты» и «Посмотрим!». Ознакомление с этими статьями показывает, что Писарев развил в них подробнее, определеннее и ярче мысли, знакомые нам по ранним его произведениям. Попрежнему он видит выход из того тяжелого положения, в котором находится Россия, в бесповоротном вступлении ее на путь Западной Европы. Разрешение мучительных вопросов русской жизни и основного из них – «вопроса о голодных и раздетых людях» – он видит, с одной стороны, в индустриализации страны, с другой – в поднятии ее культурного уровня. «Пока в нашу жизнь не проникнет настоящий луч света, пока в массах народа не разовьется производительная деятельность, разнообразие занятий, довольство и образование, до тех пор битый непременно будет дороже двух небитых», – говорит Писарев
