Крысобой несколько раз моргнул, приходя в себя и передал нож Грани.
Гном обоих своих жертв заколол ударами под кадык. Последнего зверолюда он поднял выше себя, пробил ему горло и прям подставил рот под кровавый поток. Полностью измазал лицо и бороду.
— Я люблю когда рублю! — вращая осатанелыми глазами, заявил гном. — Люблю когда с девочкой сплю. Шумлю, хвалю, грублю, с друзьями выпить я люблю. Когда врага гублю, глаза давлю и топором прям в лоб влеплю. Люблю. Леса люблю, люблю и горы. Походы, битвы и шатры. Люблю в ночи я жечь костры. Все остальное, что я вижу, я просто вусмерть ненавижу!
Гном закончил. Довольно недолго залипал в плане желаний и передал КПВ кинжал.
«Рукоять будто пульсирует».
КПВ схватил своего фурря дымчатой масти, перезал ему глотку, проглотил несколько капель крови, измазал лицо…
«Песня, песня нам строить и жить помогает… Чтобы спеть?»
КПВ постарался уловить свое настроение. Оно прям какое-то первобытное. Родо-племенное, блин. Хотя атмосфера располагала.
— Безумство схватки у чёрных скал,
Твой лик ужасен, свиреп оскал.
Горячий норов дурманит кровь,
Один на сотню ты рвёшься вновь.
Суровый натиск, слепая ярость.
Как волк в овчарне, забудь про жалость.
Твой рёв звериный в запале битвы
Заглушит всхлипы чужой молитвы.
Такое больше ранятники любят, но оно показалось КПВ подходящим под атмосферу языческого жертвоприношения.
«Теперь желание… Чего хочу то… Верни мне Акаирис. Хочу жить долго и весело. Крепкие кости, крепкие нервы, силы немеряно и удачи в бою!»
Затем Кириллов вложил кинжал в ладонь Акаирис. Девушка вдруг дернулась. В глазах ее появился испуг, что КПВ обрадовало. Уже не кукла и хорошо. Она боялась, но не сопротивлялась. Кириллов легко её рукой перерезал горло лучнику зверолюдов. Пару капель крови на сухие губы, несколько отпечатков на лицо.
КПВ уже хотел передать кинжал дальше, но Эол произнес:
— Напои ее своей кровью.
Сказано — сделано. Глаза девушки, действительно, ожили. Она смотрела на него.
«Живая…»
Пришла очередь Альбрехта.
— Кровь за кровь, в том воля не людей, а богов. Смерть за смерть.
«Пошли по классике».
Лестер колебался.
«Пожалуйста, не проебись. Вдруг этот ритуал сорвать можно…»
Однако парень вздохнул, несколько раз рубанул по воздуху и неуклюже, в три-четыре удара на каждого прикончил оставшихся жертв. Кровью весь замарался, но глаза у него поменялись. Успокоился и прочувствовал магию, витавшую в воздухе.
— Тяжело ступая в рыцарских доспехах
Молча к ее дому я подходил
